Старина четвероног

Но одного лишь моего недоверия к версии «труднодоступных глубин» было, разумеется, недостаточно, чтобы решить загадку. Первый вопрос: обитает ли целакант в том районе, где был пойман? Может быть, он просто очень редок, а может быть, его встречали и раньше, но не сообщали об этом? Многие люди не заявляют в музеи о необычных животных, боясь показать себя невеждами. Из-за этого пропадает немало редкостей. Нужно какое- нибудь выдающееся событие, чтобы победить нерешительность; недаром всякий раз, когда пишут о «новой находке», за этим следует поток аналогичных сообщений. Когда в Ист-Лондоне впервые экспонировали цела- канта, многие заявили, что уже видели таких рыб раньше. Один человек рассказал, что несколько лет назад нашел подобную рыбу на берегу севернее Ист-Лондона. Он ничего не смог с ней поделать: она была очень велика и уже разлагалась. Рыбак с траулера вспомнил, как давным-давно в море у Натала они вытащили шесть больших рыб, в которых он теперь признал целакантов. Его капитан велел выбросить их обратно, так как сомневался, что кто-нибудь станет есть столь необычную рыбу. Рассказывались и другие подобные истории, но из-за отсутствия каких-либо надежных доказательств, вроде чешуи или фотографий, невозможно было проверить достоверность этих сведений.

Опросы жителей побережья в районе Ист-Лондона не дали никаких результатов. Никто из рыбаков, занимающихся ярусным ловом, не мог вспомнить, чтобы он поймал или видел что-либо похожее на целаканта. Не было также данных и о поимке целакантов траулерами в районе Ист-Лондона, да и вообще в южноафриканских водах. Между тем многочисленные траулеры день и ночь на разных глубинах непрерывно обшаривают морское дно на большом протяжении вдоль всего нашего побережья.

Прибрежные воды Южной Африки отличаются сильными течениями. Главное из них — Мозамбикское, идущее в южном и западном направлениях, то ближе, то дальше от берега, в зависимости от ветра. Хотя его общее направление остается неизменным, постоянные смещения вызывают нередко почти столь же сильные противотечения. В этих условиях исключительно трудно вести ярусный лов; он коммерчески выгоден только на мелководье. Таким образом, если целакант обитает среди рифов на глубине 200 метров и больше, он как будто мог остаться незамеченным. Но так ли это? Ведь целаканты почти наверное должны были заходить и в более мелкие воды. И уж во всяком случае волны выбрасывали бы на берег больных или мертвых рыб, которые, учитывая их большие размеры, не могли остаться незамеченными. К счастью для меня, вскоре после открытия латимерии в Ист-Лондон пришло государственное научно-исследовательское судно. Оно работало как раз там, где был обнаружен целакант, и ученые всячески старались поймать еще экземпляр или обнаружить хоть какие-нибудь признаки наличия целакантов. Безрезультатно. Все, буквально все, решительно говорило против того, что целакант обитает в море вблизи Ист-Лондона, даже среди скал на значительной глубине.

Любопытно, что большинство ныне живущих примитивных рыб обнаружены в пресных водах. Следовало допустить такую возможность и для целаканта. Но что касается Южной Африки, особенно района Ист-Лондона, то тут это исключалось. Всякий, знающий наши края, поймет почему. Реки Южной Африки очень непостоянны. В паводок они полноводны и стремительны, но большую часть года представляют собой цепочку изолированных маленьких прудов. Во время паводка речную рыбу часто выносит в море, где она гибнет и выбрасывается волнами на берег. Это позволяет получать представление о том, какие рыбы обитают в реке. В засушливую пору фауна прудов малочисленна и бедна видами; к тому же ее постоянно облавливают и часто хищническими способами.

Учитывая все это, казалось просто невероятным, чтобы в реках Южной Африки обитал никем не замеченный целакант; хотя вполне можно допустить существование еще неизвестных видов мелких рыб.

Как я уже говорил, моя жизнь в первые месяцы после открытия была исполнена забот и осложнений, и времени для догадок почти не оставалось. Проблема происхождения и места обитания целаканта была подобна клубящимся у горизонта грозовым облакам; она не шла у меня из головы, не давала мне покоя. Было очевидно, что необходимо снарядить экспедицию на судне, приспособленном для исследовательской работы среди рифов, где невозможен ярусный лов. У меня не было денег, в Южной Африке вообще неоткуда было их взять, и я обратился в крупные зарубежные организации. Тщетно. До меня доносились слухи, будто то одно, то другое учреждение готовит экспедицию в Южную Африку, но никто не появлялся. Тем временем мы разослали на все рыболовные суда листовки с фотографией целаканта и назначили вознаграждение за новые экземпляры. Рыбаки прозвали целаканта Старина Четвероног; это имя осталось за ним и по сей день.

Как ни ждали мы новых сообщений, «целакантовый шторм» мало-помалу стихал, и в конечном счете тучи международного напряжения и войны окончательно похоронили все мои надежды на какие-либо экспедиции, южноафриканские или зарубежные.