Старина четвероног

Дни и ночи, последовавшие за нашим возвращением в Грейамстаун 31 декабря 1952 года, напоминают кошмар, и я затрудняюсь нарисовать связную картину. Моя секретарша уехала со своей семьей на праздники и не оставила никаких сведений о том, где ее можно найти. Да если бы она и оставила их, я все равно не стал бы ее беспокоить, потому что рождество и Новый год в ЮАС целиком посвящаются отдыху. Она должна была вернуться через две недели. В это время года даже премьер-министр отдыхает, во всяком случае, пытается отдохнуть, — ведь может произойти что-нибудь неожиданное, например война или открытие целаканта.

Конечно, и без меня в университете что-то делалось, и все же за мое отсутствие накопилось, как обычно, немало сложных проблем. К счастью, я свободен от забот, которые влечет за собой богатство; у человека и без того довольно хлопот. Мне была бы сухая постель и сытный обед...

С первой же минуты отовсюду начали звонить. Могу ли я подтвердить то-то и то-то? Собираемся ли мы оставаться в Грейамстауне? Не может ли такой-то и такой-то представитель печати, радио, телевидения, кино, издательства приехать ко мне, чтобы взять интервью?

Такой напор и в обычное-то время нелегко выдержать, теперь же он казался мне просто невыносимым. Я целую неделю фактически не спал. Хорошо еще, что я вообще сплю меньше нормального, а мое тело и мозг напоминают изношенную машину, мелкие недостатки которой скрадываются, когда она работает на полную мощность. Жене досталось не менее моего, она разрывалась на части, выполняя обязанности секретаря, защитного барьера и ассистента по всем вопросам. Даже наш младший лаборант был в праздничном отпуске!

Последний день 1952 года... Мой измученный мозг старался отодвинуть все заботы на будущее. Выдержим ли мы такое напряжение, такие темпы?

Звонок — международная станция. Лондонский «Таймс» просит статью. Когда? Желательно тотчас, иначе она потеряет актуальность. Хорошо бы передать по телеграфу. Я сказал, что не могу поручиться, слишком уж много дел, но посмотрю и сделаю все возможное. Сообщу не позже завтрашнего утра. Значит, можно подготовить место для статьи? Да, но я ничего не обещаю твердо. Этот разговор происходил под вечер 31 декабря 1952 года.

Я рассказываю обо всем этом отчасти для того, чтобы показать возможности современных средств связи, отчасти потому, что моей статье предстояло сыграть важную роль в устранении нежелательных последствий, вызванных тем, что к целаканту прилепили ярлык «недостающего звена».

Собственный мозг нередко меня озадачивает, даже тревожит. Дело в том, что какая-то его частица ведет втайне свою работу даже тогда, когда я очень занят совершенно другой проблемой. Как я ни устал, я знал, что напишу статью; пока же мне было не до нее. Телефонные звонки приковывали нас к дому, в конце концов мы попросили телефонную станцию смилостивиться над нами. Я спал как убитый пять часов, но в три часа ночи проснулся... с готовой статьей в голове! Я тихонько —хотя тогда даже бомба не разбудила бы мою жену — слез с кровати, прокрался вниз и заварил чашку кофе. У меня не поворачивается язык осуждать тех, кто привержен к алкоголю или табаку, ибо я сам не без слабостей. В критические моменты всегда ищу спасения в кофе.

Я прилежно строчил, пока дневной свет не заставил поблекнуть электрические лампочки, и успел почти все изложить. Однако это была только первая половина работы. Тот, кто слушает интересную радиопередачу или читает хорошую статью в газете, вряд ли подозревает, сколько в нее вложено труда. Я позвонил и сказал, что статья будет готова к полудню. Мне ответили, что, несмотря на праздник (1 января, все учреждения бездействовали), почтамт Грейамстауна предупрежден, и в назначенное время придет телеграфист, чтобы передать текст статьи в Лондон. Остается только прислать ее на почтамт.

Машинистки! Их и так-то трудно найти в Грейамстауне, а тут еще Новый год! Еще на аэродроме мэр города, Патрик Макгэхи, просил меня обращаться к нему, если потребуется какая-нибудь помощь. Я помнил об этом и теперь позвонил ему. 5.30 утра, однако в его голосе не было слышно никаких намеков на досаду. Может ли он прислать к девяти утра двух машинисток? Конечно! Будет сделано, кажется, как раз две машинистки пока никуда не уехали. Еще кофе... В шесть я зашел в лабораторию. Первым делом проверил целаканта. Все в порядке, рыба на месте, не рыба, а рыбина, и никакой фантастики — самая настоящая.

В восемь утра мэр позвонил, чтобы сообщить, что нашел двух отличных машинисток, которые готовы пожертвовать праздником и ничего не желают брать за работу. Они прибыли в 8.45 и работали без перерыва до 11.30, когда статья была закончена и переписана начисто. В двенадцать часов ее доставили на почту; на следующий день я получил из Лондона телеграмму с благодарностью и сообщением, что статья пошла в номер от 2 января 1953 года. А через четыре дня я уже держал этот номер в руках.