Старинные Чешские Сказания

Невмоготу стало людям. Спасаясь от панского гнета, бежали молодые словаки из деревень в далекие горы. Становились они там вольными горными хлопцами. Свободные просторы карпатских голей были их домом, а леса – надежной охраной.

В те тяжелые времена оживилась Кралова Голя. Снова уселась за каменный стол дружина со своим предводителем. Но не король то был, а горный хлопец – Яношик из Тярховой, что в Горнотренчинском крае. И с ним не магнаты, не ясновельможные паны в доломанах и кованых поясах, а «вольница» – одиннадцать удалых молодцов в широкополых войлочных шляпах, зеленых рубахах, в белых суконных портах с широкими поясами и кожаных лаптях. Не было у них мечей и дорогого оружия, зато у каждого на боку – нож в ножнах, два пистолета за поясом, валашка[57] в руке да ружье-самострел за плечами. Звались удальцы: Суровец, Адамчик, Грай-нога, Потучик, Гарай, Угорчик, Тарко, Муха, Дюрица, Михальчик и Ильчик-хитрец, большой мастер играть на волынке.

Лишь в суровую зимнюю пору не собирались молодцы вокруг каменного стола на Краловой Голе. С ранней весны до студеной зимы выходили они на особую охоту. Водил их Яношик отбирать у панов неправедно нажитое богатство, бороться с несправедливостью, защищать бедных, обездоленных земляков. Всем сердцем жалел словак Яношик свой томящийся в тяжелом рабстве народ. И если не мог помочь ему выйти из неволи, то хоть мстил за него.

Были и свои счеты у Яношика с панами. Вдоволь натерпелись и он и отец его жестокого насилия и горя. Так и не видал старик счастья за всю свою долгую жизнь. Одно горячее желание было у старого газды[58]: чтобы жилось сыну лучше, чем ему самому. По совету своего родича решил он отдать бойкого и сметливого мальчика в школу. И стал учиться Яношик в Кежмарке латыни и всему прочему, чтобы когда-нибудь стать священником. Ради ученья сына старик урывал у себя последние крохи.

Не понравилось его милости, вельможному магнату, что задумал крестьянин сделать своего сына паном, разгневался он, что уйдет Яношик из-под его власти, и стал притеснять старого газду как только мог. А власть магната в то время не знала предела. Чинил он произвол и обиды людям, а управы на него не найдешь. Никто не смел карать вельможного пана.

Бывало только возьмется отец Яношика за неотложную работу на своем поле, а уж зовут его – бросай все да беги на барщину. И, как назло, только придет самая пора либо косить, либо сено сушить, либо снопы убирать, глядишь – уж бежит за ним панский гайдук. А на барщине держат до тех пор, пока свое сено промокнет да сопреет, а хлеб перезреет. Тяжелым испытанием была для старика и десятина[59]. Никак не мог он угодить пану, все было тому не по вкусу. Привезет бывало старый газда кур либо гусей, глядишь – гонят его из замка, говорят, что, мол, худа и мала птица, давай пожирней да покрупней.

И так и сяк притеснял и мучил пан старого газду, но ради сына тот все терпеливо сносил. А когда подчас становилось невмоготу и приходила горькая мысль, что не избыть ему тяжкой доли, утешался старик думами о Яношике: не будут паны властны над сыном, сам он паном будет. Не забудет тогда Яношик своего отца. Даст ему хоть перед смертью пожить на покое…

Яношик учился охотно; легко давалась ему наука. Но вдруг пришел конец его ученью. Из родной деревни приехал человек с вестью, что мать лежит в тяжелом недуге, что близка ее смерть. Просит она, чтобы поспешил он домой: хочет старушка проститься с единственным сыном.

Исполнился тогда Яношику двадцать один год. Не мешкая, пустился он в путь. Вот перед ним и родная деревня. Но лишь только перешагнул он порог, лишь только свиделся с матерью, как следом за ним вошел загорелый панский гайдук с черными усами и приказал строго-настрого, чтобы с утра старый газда с сыном-студентом явились на барщину: сено сушить.

Убитый горем, Яношик едва расслышал слова гайдука, но старик хорошо его понял и, хоть всегда шел на барщину беспрекословно, на этот раз медлил. Ведь жена при смерти, того гляди умрет. Гайдук видел это своими глазами. Авось, доложит в панской канцелярии. Уж если по такой причине не придет один раз газда на работу, не могут за это взыскать с него строго. В первый раз ведь ослушался. А Яношик?.. Не для того вызвал он сына из города, чтоб работать на барщине. Да и студент он, скоро будет священником… И как уйти ему от умирающей матери? Должен же пан над ним сжалиться!

Но нет у панов жалости. В полдень опять примчался гайдук, но на этот раз не один, а с подручными. На глазах умирающей женщины с бранью и криком набросились они на старика и Яношика, схватили их, связали и поволокли в замок.

Там, в сводчатом покое, поджидал их пан – «земной бог». На приготовленных скамьях лежали связки ореховых прутьев. Увидев газду с сыном, он пришел в ярость. Крича и ругаясь, приказал он положить обоих на скамьи да покрепче прикрутить ремнями. А сам уселся на стул, скрестил ноги и, закурив трубку, стал покрикивать: