Староград

– Это несколько не в тему, но за всё наше продолжительное знакомство я никак не могу понять и всё хочу спросить. Почему ты куришь дамские папиросы?

Соколова явно застал врасплох мой вопрос, на его испещрённом маленькими морщинками лице проскочила тревога, словно бы я задел его за живое. Впрочем, уже через пару мгновений к нему вернулось обычное спокойствие, и, слегка подумав, он ответил:

– Моя жена такие курила. Как её не стало, я к ним тоже пристрастился.

– Ох, прими мои соболезнования!

– Если соболезнования могли бы что-то изменить, принял бы, а так, оставь себе. Я уж смирился с тем, что её не стало, так что расслабься. Иронично, но умерла она от рака лёгких, а меня эта штука всё не берёт. Хотя хотелось бы отправиться вместе с ней, но не могу я пока прощаться с жизнью, у меня же ещё дочь есть, ради неё всё ещё и живу. Она такая умница, прилежная, послушная, учится хорошо, не то что я в её годы, ибо тем ещё оборванцем был.

Тут мимо нас по каналу, в сторону залива, проплыло два тела, отзвуки вчерашней бойни. Распухшие и посиневшие мертвецы сильно выделялись на фоне чёрной, мутной воды канала и сразу притянули к себе наш взгляд. Мы оба резко остановились, как вкопанные, не в силах продолжить разговор. Однако вскоре трупы скрылись из виду, уносимые течением. Мы проводили их взглядом и двинулись дальше так, словно бы и не наблюдали столь жуткого свидетельства своих недавних свершений.

Несколько минут мы провели в тишине. Затем генерал в своём обычном тоне внезапно спросил:

– А у тебя, Герман, есть семья?

– Орден – моя семья. Мой отец был рыцарем, его отец был рыцарем, ну и его отец тоже. Не знаю, сколько всего поколений это длится, но я просто обязан был продолжить семейную династию и с самого раннего детства отправился на военную службу в качестве оруженосца²¹, можно сказать, война меня и воспитала.

– А свою собственную семью планируешь завести?

– Когда-нибудь точно заведу. Встречу какую-нибудь хорошенькую девушку, остепенюсь, заведу пару спиногрызов и буду почивать на лаврах юности, если я, конечно, не схлопочу до того момента пулю.

– Да ты настоящий оптимист!

– Просто взвешенно оцениваю реальность. Военный – не самая безопасная профессия. Да, я пережил одну войну. Но переживу ли я хотя бы следующий год, всё ещё под большим вопросом. Особенно в здешних-то краях. Нет, ну я мог бы, конечно, мечтательно вообразить, что вдруг в Ронию приедет, ну например, Вивьен Ришар²², мы с ней встретимся, она меня полюбит, мы заведём семью, и я уеду на Лазурный берег на пожизненный отдых. Но даже сама идея о её приезде сюда звучит фантастично, не говоря уже о том, что нам ещё надо будет хотя бы поболтать.

– Ну, мечтать всегда надо о высоком. И Ришар очень даже ничего, милая девушка, прямо настоящий ангел во плоти! И поёт довольно неплохо. Моя дочь её слушает, и жена тоже любила. У них вообще очень похожие вкусы всегда были. Ну а насчёт её приезда… – Соколов докурил вторую сигарету, и она также отправилась в воды канала, – …вероятно, ты прав, вряд ли хоть один разумный человек приедет сюда, особенно по нашему приглашению. Будь я на её месте, я бы не согласился даже за колоссальные деньги.

Вот в зубах генерала появилась новая бумажная трубочка, набитая табаком. Он их вместо семечек потребляет?

– Впрочем, кто-то, кажется, согласился. Как думаешь, кто это?

– Военный какой-нибудь, вроде тех отбитых наёмников и отморозков, готовых за деньги младенцу мозги прошибить, не говоря уже о более взрослых людях. Вряд ли кого-то ещё могло занести сюда по доброй воле. Ну или это какой-нибудь специалист, призванный помочь восстановить страну, но я даже не представляю, сколько такому нужно заплатить, чтобы он приехал в эти руины. Здесь всё настолько плохо, что всё это проще снести и отстроить заново, благо мы с тобой хорошо постарались и, можно сказать, преуспели в разрушении. Впрочем, вскоре мы сами узнаем, кого к нам принесло, вон уже и аэропорт.

На самой окраине города, до которой мы шагали на своих двоих несколько километров, перед нами предстал «Международный Аэропорт Староград»²³. Точнее, то, что от него осталось. Сейчас он представлял собой поле потрескавшегося асфальта, увенчанного единственным оставшимся целым строением – диспетчерской вышкой, уцелевшей лишь потому, что снайперам Ордена нужно было удобное «гнездо» на окраине города.

Боюсь даже представить, какая тряска будет в салоне самолёта, который вот-вот должен был зайти на посадку. Видимо, пилот, не веря, что ему придётся сажать машину в столь ужасных условиях, нерешительно нарезал круг за кругом в наивной попытке найти место получше. Мы же, держась на безопасном расстоянии от посадочной полосы, увлечённо наблюдали за его стараниями. Не знаю, о чём в этот момент думал герр Соколов, но стоило миниатюрному реактиву наконец прицелиться и начать окончательно сбрасывать скорость, как он ткнул меня в бок и, слегка усмехнувшись, произнёс: