Старогрузинские новеллы

Магаро пришёл. До полудня он смотрел из своего двора на наш. Я увидел и дважды подходил к айвам смотреть в ответ. Я думал, что заметит и подаст знак или смутится. Но он, если и заметил, всё равно не смутился. Я стал думать, уж не грушу ли нашу он высматривает, изыскивая способ свалить её. Многие бы хотели завладеть ею. Говорили, что дедушка Таро, уходя из Чрдили во второй раз, спрятал в ветках её нечто исключительное, принесённое с Гератской дороги. И теперь оно, это исключительное, находится внутри груши, ибо она приняла его и обволокла. Иначе, говорили, по какой бы причине она, уже трёхсотлетняя, продолжала пребывать в цветущем состоянии!

В полдень Магаро надел белый китель и пришёл.

— Ты у нас историкос? — сказал.

Я учтиво стать ждать дальнейшего — то есть того, как он обоснует своё право на грушу. В ожидании я пригласил его на балкон, поставил на стол тарелки с сыром, квашеной капустой, хлебом и квашеным чесноком. Вино у меня было тёплое. Стаканы тоже.

— Будем не забудем! — мрачно сказал Магаро, выпил и ничем не закусил.

— Всех добрых людей да здравствует! — сказал я и ещё сказал, чтобы Магаро угощался.

Он сделал неопределённый жест. Я налил снова.

С балкона нам было видно часть нашего двора с двумя большими липами и скамеечкой под ними, часть забора, соседний дом и была видна башня, наполовину закрытая кронами деревьев. С места Магаро ещё было видно часть дороги, вздыбившейся по склону горы, ведущей к хребтине и к верхним покосам. С моего места этого не было видно. С места Магаро ещё было видно часть нашего сада, уходящего вниз, к соседу Геронтию, а за садом внизу и на противоположном склоне— часть деревни с двором Магаро и брошенной церковью без крыши. С моего места этого тоже не было видно.

Соседские куры, почуяв, что я занят, пришли во двор и стали, как женщины в магазине, хозяйски копаться. Я ради Магаро стерпел. Магаро мрачно посмотрел на них. Я налил снова. Мы выпили. Он рассказал.

— Вместо этой груши когда-то была другая, — стал рассказывать Магаро. — А царь Вахтанг тогда некоторое время жил у своего родственника Абашидзе — то ли в Харагоули, то ли в Чалатке. Оба этих населённых пункта его не устраивали, оказывается. Потому он всё время проводил на охоте, таская за собой, как и положено царю, многочисленную челядь. В один из таких дней он ступил на тропу, ведущую к нам. Она была ему неизвестной, и он спросил:

— Куда ведёт эта тропа, кто скажет?

Челядь, зная необъятный ум своего господина, подумала, что он имеет в виду иносказание. Посовещавшись, она решила лучшим из ответов такой:

— Эта маленькая дорожка, уважаемый царь, ведёт к тому, кто, являясь агнцем Божиим, взял на себя грехи мира!

Царь Вахтанг ответу усмехнулся. И ещё один человек усмехнулся. Тот человек усмехнулся даже раньше, чем царь. Он усмехнулся в тот миг, когда челядь увидела в вопросе царя иносказание.

Разумеется, усмехнулся он как можно незаметнее. Однако усмехнулся. И с учётом этого обстоятельства вышло, что царь усмехнулся вторым.

— Нет, — сказал царь, усмехнувшись вторым. — Я спрашиваю, куда привела бы эта тропинка, если бы мы пошли по ней.

Челядь нашла в вопросе ещё большее иносказание и изнемогла.

— Мы не знаем точно, о царь, но есть сведение, что эта дорожка приведёт в Чрдили!

Все зааплодировали этому человеку, ибо ответ был действительно мудрым и достойным аплодисментов, если таковые в ту пору были, ибо чего более может жаждать уставший на охоте человек, как не сесть в тени и отдохнуть!

Для незнающих приходится сказать, что «чрдили» по-нашему — «тень».

Магаро так и сказал:

— Может быть, кто-то не знает, что чрдили по-нашему есть тень. И потому не может понять всего заблуждения челяди.

Так сказал мрачный Магаро, и я поспешил наполнить стаканы, одновременно показывая своё сочувствие челяди и тем одновременно показывая своё знание слова «тень». Магаро далее пояснил.

— Этим человеком, — сказал он, — был дядя царя по матери, воспитатель! Потому он мог усмехнуться первым, хотя он это делал всегда, как и подобает воспитателю, деликатно!

Я быстро перебрал в уме все свои последние дни от понедельника — не сделал ли в один из них чего-нибудь предосудительного.

— Да, — сказал Магаро. — Таким образом, царь Вахтанг пришёл в Чрдили. И мы приняли его вместе с его челядью, сколько бы её ни было. А было её столько, что первые уже слушали за столом здравицу, а последние ещё ждали очереди ступить на тропу, ведущую к нам.

Я второй раз перебрал все последние дни от понедельника и углубился в дни до понедельника — не сделал ли чего предосудительного там.

— Всех приняли мы в Чрдили, — сказал Магаро, — всех угостили на славу, хотя пришлось нам потом целый год питаться только древесной корой и лесными кореньями, так что весной пойти собирать черемшу не у всех хватило сил.

Я не выдержал.

— А ведь груше триста лет! Она помнит Сурам-ский невольничий рынок. Она феномен при-роды! — сказал я.

— Помнит, и оттого лишилась плодов! — отмахнулся Магаро.

— Иные плоды нельзя взять в руки! — твёрдо ступил я на защиту груши, временно пытаясь действовать путём дипломатии.