Старомодная война

— Я всё сделаю. Я всё сделаю. Я хорошо всё сделаю. А что это за вздор о греках и о слуге тирана Тебеса?

— Читай, — сказал Чиун.

— Я читал это. Я читал. Здесь все страницы посвящены дани.

— И?

— И я ничего не понял.

— Посмотри на эти пустые комнаты. Если бы они не были пустыми, ты бы понял.

— Если бы они не были пустыми, всё здесь было бы забито пылью от множества ненужного хлама.

— Но сейчас нам нужен этот «хлам».

— Мне не нужно всё это, — сказал Ремо.

— Тебе ничего не нужно, — сказал Чиун. — Этот прекрасный цветок тоже дожидается, когда ты обратишь на неё внимание, и выполнишь свои обязанности, и создашь нормальный дом. Ты не должен позорить нас перед моим добрым другом Байя, хорошим и порядочным человеком, который не сделал нам ничего дурного, а напротив, отдал нам своё самое большое сокровище — прекрасную дочь.

— Я всё сделаю. Я всё сделаю, что от меня требуется, но я не могу сделать это немедленно. Я не смогу ничего сделать, пока буду без толку перебирать эти свитки и пока не получу ясные ответы на свои вопросы.

— Ты получишь ясные ответы. Ты только что смутно увидел их. Но, во всяком случае, мы ничего не сможем сделать против мистера Арисона, пока не вернём сокровища. Так что предлагаю тебе насладиться восхитительной Пу.

— Я не собираюсь этого делать, — сказал Ремо и вернулся в комнату, из которой его вызвал Чиун. Эта комната была не жилой. Это была одна из комнат, в которой раньше хранились сокровища.

Свитки лежали на полу и занимали четверть всей комнаты. Некоторые лежали там уже в течение столетий, и деревянный пол под ними в некоторых местах был покрыт зазубринами, несмотря на то что он был сделан из редкого африканского красного дерева, одного из наиболее твёрдых деревьев, которые известны человечеству.

Ремо дотронулся рукой до зазубрины в дереве. Пыль. Всё вокруг здесь было в пыли.

Он собрал на руку частицы пыли и поднёс к свету. Они были тускло-белого цвета. Прекрасная белая пудра. Не пудра. Мрамор. Под свитками синанджу находилось что-то, сделанное из мрамора.

Он снова начал читать отчёт. Это был довольно типичный отчёт о помощи синанджу. Великий и знаменитый философ присоединился к герою, требовавшему покончить с коррупцией и притеснением в Те— бесе. Люди поддержали их, потому что тиран, подобно всем слабым по своей сути людям, боялся любых проявлений свободы. Народ хотел больше демократии, равняясь на Афины. Они даже послали эмиссара в Афины, чтобы изучить их демократическую систему.

Но в Тебесе был один человек, принявший сторону тирана. Он не умел красиво говорить, не слишком хорошо соображал и не очень умело управлял, а в придачу был труслив в бою, отвергая греческую идею героизма. Однако к нему пришла одна идея. Он узнал о существовании Мастеров синанджу и был готов хорошо заплатить им.

Как и следовало ожидать, он выиграл, и однажды утром философ и герой встретили смерть в овраге за городом. В городе же было объявлено, что они поссорились из-за того, что не смогли поделить между собой власть, сражались и убили друг друга перед возвращением в Тебес. Поверив этим слухам, люди высыпали на улицы, чтобы выразить своё презрение тем, которые на деле оказались не лучше обыкновенных убийц. И никто не догадался, что в действительности всё было подстроено синанджу.

Ремо снова перечитал эту историю. В конце следовал обычный список полученной дани, который присутствовал почти во всех историях Дома синанджу. Единственное, что было странным в этой истории, так это то, что в ней не упоминалось о каком-либо новом техническом приёме. Подобное уже случалось за много столетий раньше на Востоке. А теперь этот уже известный способ был адаптирован к новым условиям. Но здесь не было даже намёка на мистера Арисона или на кого-то другого, хотя бы отдалённо похожего на него. Эта история не была новой даже в пятисотом году до нашей эры и была подобна мраморной пыли на полу сокровищницы синанджу.

И что теперь?

Существовало что-то, что никак не давалось Ремо в руки и чего он никак не мог объяснить.

— Мистер Ремо. Мистер Ремо. Я к вам, — раздался голос. Это был парнишка, который прибежал из деревни. — В доме пекаря звонит телефон, и там требуют вас. Милостивый Чиун дал мне золотой, чтобы я сбегал сюда и позвал вас домой.

— Он сейчас там? — спросил Ремо.

— Да, он вышел из великого Дома синанджу и вместе с пекарем пошёл навестить вашу возлюбленную жену Пу. Они все теперь там. Теперь они ждут вас, — сказал мальчик.

— Я ведь могу позвонить и отсюда.

— Никто не может ослушаться приказа Великого Чиуна.

— Хорошо, — сказал Ремо. — Я пойду.

Звонил Смит. Он всё ещё не был уверен, что Арисон снова появится в Северной Ирландии. Может быть, Ремо нашёл что-то, что может его остановить?

— Нет, — сказал Ремо, оглядываясь на заплаканное, похожее на полную луну, лицо Пу, на острые, как кинжалы, глаза её матери, на её отца и Чиуна, примкнувшего к этой семье.

— Ты можешь сейчас говорить?

— Нет, — сказал Ремо.

— Я думаю, что человек, который называет себя Арисоном, имеет отношение к похищению премьер-министра Англии.

— Арисон? Где в Англии?