Старомодная война

Ремо говорил это с открытым лицом. И так же открыто Чиун сказал, что он будет в восторге.

Он позволил Пу занять место напротив себя. Она разливала им чай. Чай Чиуна был немного теплее проточной воды. Её чай был обжигающим и чёрным. Ремо сел между ними с выражением невинности на лице.

Пу начала с похвал Мастерам синанджу, а потом постепенно перешла к рассказам об их жёнах. Ремо никогда раньше не слышал этих историй.

Оказалось, что Пу знала бесконечное количество этих историй про каждую из жён Мастеров и, казалось, получала от них удовольствие. Чиун только кивал. Но на самом деле он был не согласен со всем, что она говорила. Когда она закончила, было далеко за полночь и вода в Западно-Корейском заливе была чёрной, как грифельная доска.

— Кто будет выполнять твои требования? — спросил Чиун.

— Я, дорогой свёкор.

— Тогда я могу только пожелать тебе счастья с Ремо, потому что вам принадлежит только его часть, но не моя. Что касается Ремо и меня, мы уже привели свои дела в порядок.

— Но что же получит Ремо?

— Всё, что я найду возможным ему дать. Это традиция синанджу.

Ремо заметил, что кровь отхлынула от круглого лица Пу.

— Смотри, любимая, — сказал он. — Если ты чувствуешь какой-нибудь обман в этом браке, ты можешь его расторгнуть сейчас.

— Нет, — сказала она. — Ни один Мастер синанджу даже не думал о том, чтобы расторгнуть брак.

Чиун улыбнулся и оставил Ремо с Пу, которая следила за его имуществом лучше, чем американская налоговая инспекция. Но прежде чем уйти, Чиун сказал:

— Когда в следующий раз мистер Арисон позовёт, а он сделает это, я пойду с тобой. И я покажу тебе, как с ним справиться.

ГЛАВА 9

— Чиун знает его?

— Я думаю, да, — ответил Ремо.

Он говорил со Смитом из дома пекаря. Жена пекаря была в новом платье от Гаррода. Она готовила вечерний обед и поэтому встретила Ремо довольно— таки непочтительным жестом и презрительной улыбкой. Должно быть, она считала его простофилей.

Ремо проигнорировал её. Нигде в мире он не встречал такого неуважения к себе, как в Синанджу. Особенно от семьи Пу. Он мог бы изменить такое положение дел, но для этого необходимо было удовлетворить притязания Пу.

Чем больше он думал обо всех этих вещах, чем больше он думал о прекрасной Пу, тем больше он не хотел заниматься любовью с этой женщиной. Ни одного раза. Никогда.

И не потому, что Пу была толстой. Вес в хорошенькой женщине может быть даже привлекательным. Пу была по своей сути очень неприятным человеком. Она была похожа на болото, которое засасывает каждого, кто к нему приближается.

За три минуты в отеле «Давид» она приобрела замашки важной дамы, матроны.

Она вернулась из Лондона подобной худшим представителям британской королевской семьи, которые относились ко всем окружающим только с одной меркой: можно ли его удостоить своей милости, или проигнорировать.

И она собиралась стать его партнёром в бизнесе.

Она использовала свою мать как кнут. Ремо чувствовал, что он может стать похожим на пекаря — доброго, но внутренне опустошённого человека. Он стал походить на раба.

Ремо никогда не слышал от Чиуна ни одного слова о его жене или о том, как он ухитрился прожить с ней. Но Мастера синанджу в жизни всегда имели что-то ещё. Они были синанджу. Это было больше чем жена или любовница: это было важнее всех родственных связей.

Это было близко Ремо, родившемуся в Нью-Йорке, в Америке, и впитавшему тысячелетнюю историю Мастеров синанджу. Несмотря на то, что они с Чиуном по многим вопросам занимали диаметрально противоположные позиции, по своей сути они были одинаковы. Более одинаковы, чем близнецы. Он не смог бы объяснить этого Смиту.

— Он узнал Арисона. С самого начала. Ещё в индейском лагере.

— Кто он?

— Он не хочет этого мне рассказать, — ответил Ремо.

— Почему? Не знаю, понимаешь ли ты, что мы снова с ним встретимся. Но когда это случится, ты можешь не справиться с ним.

— Я остановлю его.

— Ты не сможешь, Ремо, — сказал Смит.

Они обсудили в подробностях все три инцидента, и Смит задавал ему обычные вопросы. Они обсуждали это снова и снова. Время шло, и Смит всё сильнее начинал беспокоиться.

— Чем больше мы это обсуждаем, Ремо, и чем больше я анализирую эту ситуацию, тем всё более убеждаюсь, что этот человек, или система, или что-то там ещё, не может быть остановлен. Он может остановиться по собственной воле, а не потому, что ты с ним что-то сделаешь.

— Возможно, что я не справлюсь с ним физически, но ответ может быть в свитках синанджу.

— Я не уверен, что ты найдёшь ответ. Ты знаешь о том, что этим делом искренне обеспокоен наш президент, да и я тоже?

Ремо выбрался из дома пекаря и вышел на улицу. Был полдень, и солнце припекало холодные свинцовые воды Западно-Корейского залива. Чайки с криками кружились над рыбачьими лодками, нагло атакуя грязную маленькую деревушку.