Старорусская вышивальщица (СИ)

На том Инна Никитич закончил внутренний монолог, натянул через голову бабий сарафан, подпоясался желтым в коричневый горох поясом и пошел, погруженный в задумчивость.

Так дошел он сам собою до конторки. Открыл дверь. В приемной на диванчике сидела дизайнер фирмы и брала интервью сама у себя:

— Иоанна хоррроший дизайнер? Хоррроший, Иоанна хоррроший! Иоанна ррразрабатывает схемки? Ррразрабатывает! Иоанна хоррроший! А что Иоанна любит делать? Иоанна любит вышивать? Иоанна любит плести из резиночек! Да-да! Плести из рррезиночек!

— Что, простите, милостивая сударыня? Вы дизайнер вышивки и любите плести из резиночек?

— Очень-очень люблю! — оторвалась дизайнер Иоанна от своего интервью.

— Занятненько… Вы об этом покрупнее напишите! — и Инна Никитич пошел дальше.

В следующем кабинете стряпчие обсуждали палитру присланной им разработки.

— Нет! 15 цветов для пейзажа — это много, пожалуй. Это нам в копеечку влетит.

— Да вот и я о том же, Леопольдий! И 13 тоже нормально.

— Но и 13 не сильно дешевле 15ти. Может, все-таки 9?..

— Ну как же — 9…

— Берите два! — посоветовал Инна Никитич.

— Два? — изумились стряпчие.

— Синий для неба — раз. Зеленый для травы — два. И всё. Назовете пейзаж “Безмятежность”. Все в восторге будут. Лаконизм! И экономия!

— Ваааа! — восхитились стряпчие.

А Инна Никитич шагнул в следующую дверь:

— Эхх, Матильда, Матильдушка! Уже час мы глядеть этот картелевский дер Каталог, а до сих пор не вдохновились…

— Да, Фридрихуша, вдохновение нихт…

— Русский любят говорить “нихт хера”! Я! Они говорять, их частица “хера” усиливает наш “nicht”.

— Погодить! Мне казаться, я начинаю вдохновляться… Смотри, какая миленькая ди Мидхен ауф дер Беар шляфен… Вдохновение подсказывать мне создать схему для вышивки, где бы девочка спаль на медведик… Это так sch"on!

— Унд фришь!

— Я! Сейчас зима, пусть медведик будет белый!

— Унд зима медведик спят!

— Унд девочк! Ах, Фридрихуша, как гут мы получаться вдохновляться!

— Погодите, — внезапно пробасил Инна-красна девица. Он давно стоял за их спинами и думал, сильно ли рискуют эти два творца, вдохновляясь проектами самой губернаторши, — Дался вам этот медведь. Это старо!

— Кто вы есть? — изумились Фридрихуша и Матильдушка.

— Я Инна, я девица, я эксперт.

— Откуда вы эксперт есть?

— Я в дверь вошла.

— Зачем вы входить?

— Потому что я эксперт!

— А! Das ist gut. Вы сказаль “старо”?

— Да вот ваша идея с медведем — это старо.

— Варум? Мы только что придумать.

— Только что придумали, а уже состарилось. Медведь-то взрослый, а значит, старый. Я вам вот что хочу присоветовать: рисуйте младенцев. Дизайны для младенчиков. Эта порода, младенчики, каждый день новые рождаются. Где ж на всех столько метрик набрать? Вот это будет ново! Новый день — новый младенец. А охотников до таких вышивок — тьма и тьма. Это я вам как эксперт, вошедший в дверь, говорю.

— Ах, дас ист ново! Дас ист изысканно!

— Премного вас благодарить!

— На здоровье! — и Инна откланялся.

Миссия была выполнена. Оставалось найти благородную девицу без адреса и вручить ей оный. Никаких примет девицы у Инны Никитича не было. Он знал только, что у той с собой узелок ниток. И это была зацепка.

Часть VII

Инна Никитич отправился в начало: к въезду в город. Лотошники уже порядком охрипли, прооравши полдня на морозе, и теперь походили на острожников, сурово приближаясь к каждому и сипя: — Лисичку брать будешь? Нет? Ну и катись отседова катышками.

Торговля сникла.

— О, братуха Леха, опять давешняя баба чешет!

— Ничо се твоя баба бороду отрастила, а сисек-то нету! Такая видная, а пощупать не за что!

— А мож, у нее есть другое чо, поинтереснее сисек! — захмыкал первый.

— Это уж на любителя! — и Леха косо посмотрел на приятеля.

Инна за сто метров почувствовал нелиберальность лотошников. Закралась ему мыслишка снять сарафан. Но февраль, морозы, в сарафане теплее. И в бороде.