Старосветские убийцы

– Прошу приглядеть за Данилой, – попросил Глазьева Тоннер. – Собачьи укусы зашивать опасно. Промывайте, обрабатывайте, потихоньку заживет. Настойка ромашки, тысячелистника… Да вы лучше меня знаете!

Самому Даниле Тоннер дал записку со своим петербургским адресом.

– Понимаю, скоро свадьба, потом медовый месяц, да и раны зажить должны. А потом приезжайте. Мне слуга нужен, да и кухарка не помешала бы. Умеешь готовить? – обратился доктор к Катерине.

– Пальчики оближете, – заверила она.

– Предложение заманчивое, – рассудительно ответил Данила. – Обещать не буду, с женой надо посоветоваться…

– Уже посоветовались, – прервала будущего мужа Катя. – Конечно, поедем! Вольная, не вольная, все одно – работать. А Тучин мне твой не нравится, хотел тебя в тюрьму упечь.

– Так переживает Сашка, – качая головой, сказал Данила. – Приходил, жалованье предлагал. Просил не бросать. И у меня душа болит.

– И мне будет платить? – ехидно спросила Катя.

– Тебе – нет. Говорит, девок и без тебя хватает.

– Коли Данила не захочет, я сама к вам приеду! Я теперь девка вольная!

– Что с тобой делать? Решено, Илья Андреевич! – решился Данила. – Отгуляем свадебку, и ждите!

Роос уезжать отказался. Собирался днем на похороны князя Северского, а вечером – на Данилино сватовство.

– Крестьянская свадьба отличается чем-то от барской? – стал пытать он на прощание Тоннера.

Терлецкий смотрел на доктора умоляюще – задерживаться в Носовке ему совершенно не хотелось.

– Никогда не имел чести, – дипломатично ответил Тоннер.

– Что ж, будете в Америке – жду в гости! – протянул руку Роос.

– Доберетесь до Петербурга, тоже заходите!

– До зимы бы доехать! – крепко обняв Тоннера, пожаловался ему на ухо Терлецкий. – Он уже спрашивал у Глазьева, скоро ли Глаша родит… Крестины ему подавай!

Тучин с Николаем уже погрузились в генеральский дормез. Ехать решили вместе, благо адъютанту предстояло рапорт в Петербург везти. А коляска, на которой путешествовали раньше молодые художники, была поручена заботам Данилы – пусть пока подлатает да на ней же до столицы добирается. Дядька расстраивать Тучина не стал, ничего не сказал о том, что к новому хозяину уходит, загрузил в дормез вещи и сейчас в пятый раз показывал, где что лежит. Сашка с Николаем снова любезничали, слушали его вполуха, даже с Тоннером попрощались небрежными кивками. Зато Денис прослезился:

– Вы жизнь мне спасли! Вторым отцом стали!

– Полноте, Денис Кондратович. По правде сказать, уже тошнит от благодарностей.

– Ваш ум, ваша логика…

– Хватит скромничать! Рухнова изобличила именно ваша смелая догадка.

– Все равно, мне бы ваши таланты…

– Открою по секрету, главный из них – любопытство. Самое интересное обычно содержится в ночных горшках. – И Тоннер подмигнул Денису. Угаров смутился, вспомнив свой ужас при исследованиях доктора в спальне. – Кстати, меня мучает вопрос. Чем объяснить чрезвычайную нежность в отношениях господина Тучина и веригинского адъютанта?

– Ммм… – замялся Денис. – Великие художники часто любят не только женщин. Леонардо, Бенвенуто Челлини…

– А вы?

– А я не великий.

– Тогда я вас смело обниму на дорожку. Жду в гости!

Дормез отъехал, и тут же к крыльцу подкатила коляска Тоннера. Из нее вылез Сочин.

– Всю ночь починяли! – деловито доложил смотритель. – Рессоры заменили, а в оглобле трещину нашли. Теперь до самого Петербурга доедете!

– Спасибо, солдат, – обнял его доктор. Потом забрался в коляску и посмотрел на крыльцо усадьбы.

Все ему махали. Илья Андреевич бросил последний взгляд на Машеньку Растоцкую. Прижавшись к Мите, она улыбалась. Ах, как жаль, что ее сердце занято!

– Следующим летом приезжайте! – Вера Алексеевна не поленилась спуститься с крыльца. – Лидочку будем выдавать! Поверьте матери, через год не хуже Машеньки будет!

– А может, и приеду, – ответил Илья Андреевич и хлопнул ямщика по плечу. – Трогай!