Старосветские убийцы

— Анне Михайловне, — сообразил доктор. Сумасшедшая старуха за обедом произвела на него впечатление.

— Как раз Пантелей Катю и повез, хотя и в отряд к князю хотел. Зол был на французов. На лето свадьбу наметил, а тут Наполеон! Пока ездил, французы далеко продвинулись, сюда не пробиться. Так он в армию ополченцем записался!

— Так жениться хотел, что на войну отправился? — усмехнулся Тоннер.

— Представьте себе! — подтвердила Растоцкая и, не желая удаляться от главной темы, с места в карьер спросила: — Доктор, а вы о женитьбе не задумывались?

— Пока нет, сударыня, — учтиво ответил тот. — Мне кажется, я не совсем готов к такому шагу. Вы не закончили про Пантелея, — желая свернуть скользкую тему брака, напомнил доктор.

— Ах да, — «спохватилась» Вера Алексеевна. — Воевал он столь успешно, что представлен был к офицерскому званию! Представляете? До Парижа дошел! Сам-то не пьет, но обратил внимание, как полюбилось сослуживцам французское вино. И решил его в Россию поставлять — офицеры скоро домой вернутся, и что прикажете им пить после бордо? Неужели анисовку?

Подбежал запыхавшийся Андрей Петрович:

— Люсенька, господин американец предлагает купить у него пару книг.

Тоннер, до сих пор горевавший о потерянных сорока рублях, отвернулся и прислушался к геройскому Пантелею, объяснявшему княгине причину задержки:

— Мост сгорел. Пришлось лодку нанимать. До почтовой станции шел пешком, там господина урядника встретил, упросил подбросить.

Киросирова передернуло, он трижды перекрестился — почему-то даже столь непродолжительное соседство с Пантелеем было ему отвратительно.

— Мост сам сгорел или поджег кто? — спросила купца княгиня.

— Подожгли, это ясно, — чинно ответил Пантелей. — Везде вдоль дороги сено валяется. Думаю, воза три привезли, рассыпали и подпалили. Доски-то, которыми мост весной ремонтировали, дегтем не обработали! Я еще в прошлый раз говорил! Вот и занялись мгновенно.

— Павел Игнатьевич, — обратилась Элизабет к своему управляющему, который вновь появился моментально, как только понадобился хозяйке. — Найдите-ка Петушкова. — И тут же повернулась к Киросирову: — Господин урядник! Не разбойники ли мост сожгли?

— Как сказать, — начал лысый господин, — наверно…

— Ну, какие разбойники? — удивился подошедший предводитель Мухин. — Последнего, Ваньку Свистуна, давно поймали…

— А пособники остались, — уверенно заявил Киросиров. — Я вам, Осип Петрович, докладывал.

— Проведите расследование, — приказала княгиня. — Не можем же мы по два раза в год этот мост чинить.

Подбежал Петушков, управляющий имением Северских, низенького роста, дерганый, с бегающими глазами

— Обрабатывали дегтем доски для моста? — поинтересовалась у него княгиня.

— А как же! Обрабатывал, — поспешно ответил он. — Самолично.

Однако Северская так выразительно на него посмотрела, что он поспешил поправиться:

— То есть самолично осматривал.

— Все понятно. Поговорим позже, — княгиня жестом отпустила его.

— Люсенька, верни немедленно! Хорошо, сразу не заплатил. — Растоцкая подтолкнула мужа, которому явно было очень неудобно возвращать книги. — На чем бишь я остановилась, Илья Андреевич?

Тоннеру пришлось обернуться к спутнице:

— Вы рассказывали про Пантелея. Кстати, а как он познакомился с княгиней?

— Он закупал вино у маркиза Камбреме, ее первого мужа! А когда тот умер, не кто иной как Пантелей познакомил ее со вторым, с Бергом! Помните, который водами лечился?

— Помню! — вздохнул доктор. Семейная сага Северских его уже утомила. Поинтересовался лишь из приличия: — А сам-то Пантелей все-таки женился?

— Уже и овдовел. Померла в прошлом году его Глашенька. Переживал сильно. Сыночек у них большой, Архип. Богатый наследник! Жаль, не дворянин, — посетовала Растоцкая.

Молодые люди вместе с ее дочерьми уже возвращались. Вера Алексеевна заметила отчаянье в глазах Мити и расстроилась. Архип богат, но не дворянин, Митя дворянин, но нищ, как церковная крыса. Ну что ему от маменьки, всю жизнь проведшей у сестры в приживалках, осталось? Ох, какой день неудачный! Женихов много, а толку мало! Может, с Тучиным сладится?

Дверь в буфетную приоткрылась. Убедившись, что нет господ, только рыжая горничная возится с посудой, вошел тучинский слуга Данила.

— Господ-гостей накормили, а слуг-гостей голодом морите? Ежели слуг не кормить, все господа поисчезают.

— Что за ерунду вы говорите? — Девушка удивленно оглядела Данилу. Невысокий, с веселыми живыми глазами и франтоватыми усами на рябом лице, по возрасту он годился ей в отцы, но был еще крепок и жилист.

— Как же! Коли слуг не кормить, то они, прости Господи, преставятся! А без слуг-то и господа — не господа, а сами себе слуги. Сам оденься, сам обед подай, сам со стола убери… Давайте, пока не помер, помогу.

— Спасибо, конечно, но я сама как-нибудь! Еще сломаете чего, — ответила горничная.

— Я ломать не умею! Не учили еще! Все замечательно делаю! — Данила попытался приобнять девушку, но та недовольно вывернулась.

— Но-но! Я — девушка сурьезная, вдарить могу. Лучше и вправду помогите, чем обниматься! Вон бутылки пустые соберите в ящик. А я покамест вилки пересчитаю!