Старс Unique

— Пришли сюда, он сразу молиться начал и мне предлагал. Как встал у камина, так и стоит до сих пор. Грехи замаливает видать. Потом все остальные начали приходить, я даже не успела на помощь позвать. Один за одним шли.

— В каком порядке?

— Городничий, потом брат с сестрой, за ними дворецкий и фрейлина, последними пришли Анна Дмитриевна и Амалия Федоровна, под руки с Петром Олеговичем. Он знатный офицер и жених завидный, а этих двух дам я не знаю. Одна из них вроде дочка князя местного, вторая может в подругах у нее.

— Занятно, — Григорий поправил очки на переносице.

— Вы же уже знаете, кто убийца, не так ли? — неожиданно спросила девушка. — Тогда зачем все это представление?

— Потому, что я обязан быть уверен, — пояснил сыщик. — Нельзя же ни с того, ни с сего обвинить человека. Да будь я хоть сто раз прав, мне все равно необходимы доказательства.

— Их же нет, — удивилась девушка.

— Есть свидетели, — усмехнулся сыщик. — Но действовать придется аккуратно. Вы свободны, Ольга Михайловна. Эй, дворецкий, подите сюда, — нетерпеливо махнул рукой Григорий.

— Я? — дрожащей рукой бледный мужчина указал на себя.

— Да, да, вы. Сюда, не бойтесь, — сыщик приветственно махнул рукой еще несколько раз.

Понурив голову, как осужденный убийца, идущий на эшафот, дворецкий поплелся к сыщику. Отошел как можно дальше, встал в стороне и говорить стал вкрадчивым шепотом:

— Вы же собираетесь меня обвинить, да?

— В чем конкретно? В том, что вы не оказались рядом и не защитили свою возлюбленную? Или в том, что до сих пор стоите и дрожите передо мной, вместо того, чтобы сорваться на крик и начать обвинять всех, кого попало? Лезть с кулаками или, еще лучше, выхватить у офицера саблю и начать рубить в лоскуты всех присутствующих? Если вас и обвинять, то только в том, что вы стали заложником собственных слабостей и не смогли взять судьбу в свои руки. Не при ее жизни, не после смерти.

Дворецкий раскрыл рот и замолк. Он ожидал услышать все, что угодно, но только не такие слова, оказавшиеся разящей правдой.

— А вы правы: я мечтал сделать это. Тогда все было бы проще. Чтобы потом сдаться вам или, как вы предлагаете, свести счеты с собственной жизнью. Может в таком случае мы бы встретились с ней и смогли бы наконец жить вместе, не озираясь на косые взгляды и не вздрагивая от громкого осуждающего шепота. Ах, если бы только я был куда смелее, чем есть на самом деле.

— Звучит очень поэтично. И, в целом, правдапободно. Как жаль, что вы бесхребетный слизняк, — вздохнул Григорий, глядя в сторону.

*Оставшееся время: 9 минут.*

— Смешно, что вы так выразились, ведь раньше я и был поэтом, — остальную часть высказывания дворецкий решил пропустить мимо ушей. — Не популярным, как вы можете судить. Только ей мои стихотворения и нравились. Сначала она была моим спонсором, покровителем, музой.

— Потом взяла в услужение, ведь вы не молодеете и все меньше слышите тот самый шепот.

— Вроде того, — поежился дворецкий. — Я бы убил ее, слышите. Тысячу раз бы заколол ножом, но только духу не хватило бы. А вы?

— Что, я?

— Знаете, кто это сделал?

— Есть идеи, но с вами делиться не стану. Вы натура слабая, тут же спугнете. Впрочем, без вас мне убийцу и не поймать. Поэтому придется вам мне помочь. Хоть с этим справитесь?

— Вы назвали меня бесхребетным, а теперь просите о помощи? — дворецкий расплылся в улыбке.

— О, да. Какова ирония, не правда ли? — сыщик позволил себе искреннюю улыбку. — Так что, согласны?

— Может, мне удастся побыть героем, хотя бы на мгновение.

— В этом я сильно сомневаюсь, но впрочем, смотря что считать за геройство?

Григорий довольно резво и ловко подхватил со стола увесистую цветочную вазу и врезал ей по голове дворецкого. Мужчина виновато улыбнулся, дернул плечами и завалился вниз.

— Алексий! — крикнула Маргарита Андреевна, первой подбегая к поверженному любовнику госпожи Ветровой. — Вы что творите?

— Ах, негодяй! Я была права все же, да? Ведь так? Так? — голосом победительницы в карты закричала Валентина Семеновна.

— Вы были правы, — мягко ответил запыхавшийся Григорий. — Он сознался в преступлении, сейчас подоспеют полицмейстеры и заберут его.

— О, Боже! — в комната воцарилась суматоху, а потому никто не заметил, как ужаснулся отец Никодим, глядя на происходящее. Никто, кроме сыщика.

— Что с ним теперь будет? — Савелий Викторович с интересом наблюдал, как Петр Олегович несколько раз увесисто пнул в бок несчастного дворецкого, проигнорировав крики фрейлины, а теперь связывал преступнику руки за спиной собственным поясом.

— Суд, потом колония и плаха, — буднично ответил Григорий, не сводя взгляда со святого отца. — Перед смертью позовут батюшку, чтобы он грехи отпустил и Богу помолился. Отведут на эшафот и голову порубят. Обычное дело.

— Обычное дело, — эхом отозвался Савелий Викторович. — А зачем он это? Ну, погубил госпожу Ветрову? Она с ним вроде неплохо обращались.

— Да они любовниками были, — вставила свои пять копеек Валентина Семеновна. — Об этом все судачили.

— Молчи, гадюка, — зашипела Маргарита Андреевна. — Молчи, о чем не знаешь ничего!