Старшая сестра, Младшая сестра, Красная сестра. Три женщины в сердце Китая ХХ века

«Дорогой отец,

я напишу это письмо и дам тебе знать, где я. Я расстался с Братом в Ост-Индии в 1878 году и приехал в Соединенные Штаты и на конец [наконец] обрел Христа нашего Спасителя… теперь Даремская воскресная школа и Тринити помогают мне и я [в] большой спешке учусь, чтобы вернуться в Китай и рассказать тебе о доброте друзей в Дареме и благодати Божией… Помню когда я был маленьким, ты брал меня в большой храм, поклоняться деревянным богам… но теперь я обрел Спасителя он утешение мне куда я только не иду… Я уповаю на Бога и надеюсь снова увидеть тебя на этой земле, если будет на то воля Божия. Сейчас у нас каникулы, я в гостях в доме мистера Дж. С. Карра в Дареме. Скоро как получаешь мое письмо пожалуйста ответь мне и я буду очень рад весточке от тебя. Передай привет маме, Брату и Сестрам пожалуйста и также тебе самому… Мистер и миссис Карр порядочная христианская семья, они были добры ко мне»[60].

Однако отец Чарли так и не получил весточку от сына. Чарли направил письмо доктору Янгу Аллену, главе миссии Южной методистской церкви в Шанхае, чтобы тот переслал его адресату. Когда доктор Аллен попросил Чарли указать имя и адрес его отца на китайском, Чарли не смог сделать этого. Он не умел ни читать, ни писать на родном языке: во-первых, его родители жили слишком бедно и не могли позволить себе отдать Чарли в школу, а во-вторых, письменный китайский – очень трудный язык. Чарли только скопировал с карты для миссионеров несколько топонимов: Шанхай, Гонконг, остров Хайнань – и нанес их на простой набросок карты, отмечая примерное расположение родной деревни. Имя отца он записал на слух – так, как оно звучало на местном диалекте. Поскольку в том регионе насчитывались сотни, если не тысячи семей, чьи сыновья уехали за границу, доктору Аллену не удалось разыскать нужного человека. Чарли вынужден был оставить всякие попытки связаться с родными[61].

Чарли страдал от одиночества. Как-то раз он вместе с группой студентов посетил утреннюю службу в часовне, во время которой они пели, молились и рассказывали друг другу о своем опыте приобщения к религии. Один из соучеников Чарли, преподобный Джон Орр, вспоминал, что Чарли «встал и до того, как заговорил, несколько минут стоял молча. Потом у него задрожали губы, и он произнес: “Я чувствую себя таким ничтожным. Мне так одиноко. Мои родные так далеко. Я так долго пробыл среди чужестранцев. Самому себе я кажусь щепкой, плывущей по реке Миссисипи”». Орр писал: «Слезы струились по его щекам, и прежде чем он успел что-либо добавить, более десятка юношей обступили его, обнимая и уверяя, что любят его как брата»[62].

И действительно, Чарли повсюду встречал доброту и вежливость со стороны окружающих. Люди относились к нему «с огромным уважением, восхищались [им] за целеустремленность и усердную учебу в колледже»[63]. И все же, по словам Джерома Дауда, одного из товарищей Чарли по Тринити-колледжу, «ребята частенько поддразнивали его и устраивали всевозможные розыгрыши»[64]. А ректор Университета Вандербильта, епископ Мактайр, порой вел себя с Чарли весьма грубо. Заканчивая свое обучение, Чарли попросил разрешения пройти также медицинскую подготовку. Епископ отказал. Как он писал доктору Аллену, выражаясь в свойственной ему надменной манере, «Сун пожелал задержаться еще на год или на два, дабы изучать медицину, подготовиться приносить больше пользы и пр. И его щедрый покровитель, мистер Джулиан Карр, не выразил намерения прекратить помогать ему. Однако, по нашему глубокому убеждению, будет лучше, если китаёза, каковым он был и остается, не сможет преуспеть раньше, чем начнет работать среди китайцев. Он и без того “прекрасно устроился” и отнюдь не прочь воспользоваться благами более высокоразвитых культур. Не по своей, конечно, вине…»[65].