Старший брат моего парня (СИ)

— И как будет выглядеть наша жизнь? Я не ваша тётя Флоранс, я не умею и не хочу эпатировать публику. Может, она бы с гордостью и радостью ходила с двумя мужчинами под ручку, ещё и хвасталась всем, каких красавцев отхватила, но я буду стесняться, смущаться. А что скажут ваши родители? У вашей мамы больное сердце. Как она перенесёт новость? А бабушка? Она настоящая леди и вряд ли сможет принять такой союз. И это я молчу про своих родителей. Бабулю можно не считать, она только посмеётся и скажет, что страшно мне завидует. Вот уж жаль, что я не в неё.

— Кэти, это наша жизнь и решение принимать только нам.

— Главное — ты не против, — добавил Логан.

— Я хочу быть с вами. Очень хочу. Но как при этом смотреть людям в глаза?

Мужчины переглянулись.

— Дерзко и уверенно, — усмехнулся Логан.

— Ты ещё плохо знаешь Кэти, брат. Если она что — то вбила в голову, пройдёт немало времени, прежде чем она пересмотрит принятое решение. В любом случае лично я особой проблемы не вижу. Мы можем официально остаться парой, но жить так, как нам нравится. Втроём. Семье, разумеется, скажем правду.

— Да, от своих скрывать бесполезно.

— А как же сердце Патриции? — Я волновалась не без оснований. Мадам Бекендорф консервативна до крайности.

Поняла, что до сих пор сжимаю свой бокал. Отнесла на столик, вернулась к дивану. Села рядом с Марком. Толку жаться к стенам? Всё равно бежать некуда. От себя не убежишь.

— Мама в некоторых моментах совершенно непробиваема. Если на людях всё будет прилично, она и глазом не моргнёт. — Марк нежно поцеловал меня в шею и потёрся щекой, царапая тонкую кожу щетиной. — Ты не думай, что в высшем свете сплошь порядочные люди. Все со своими скелетами в шкафу. Если какие неожиданно вылезают на свет, публика радостно перешёптывается, но продолжает дружно лицемерить и делать вид, что ничего не произошло. Это здорово бережёт нервы, к слову.

— А бабушка? — настаивала я.

— Бабуля — стойкий оловянный солдатик, Кэти, и опытная женщина. Она наблюдательна и наверняка сделала правильные выводы. Если мы не станем трубить, что живём втроём, она закроет глаза. Да и вообще, бабуля — это святое, моя радость. Ей главное, чтобы внуки были счастливы. Кроме того, есть и плюсы. Например, мы гарантированно не развалим состояние семьи. Логан сознательный и хваткий, ты ответственная, я, ну, я буду вас тормошить и заставлять отдыхать. Сплошные плюсы!

Марк, конечно, очарователен. Его ничем не пронять. Что ни скажи, на всё есть аргументы, и до конца не ясно, то ли я на самом деле преувеличиваю масштаб проблемы, то ли он сильно преуменьшает.

— А ваш отец?

— Котя, у нашего отца два сына с таким же сложным, как и у него, характером.

— Не пугай её. У нас замечательные характеры! — Зашикал на брата Марк, вызвав дружный смех. — Особенно у меня! — добавил он спустя время. — Ну честно! Я же классный.

Не удержалась, обняла его и поцеловала. Хотела просто коснуться губ. Быстро и не очень нежно. В сердцах. Но мой любимый паршивец приоткрыл губы и превратил поцелуй в бешеный танец языков, в слияние тел, душ.

Он целовал меня так, как никогда прежде. Из — за расставания чувства обострились и сейчас я каждой клеткой безумно соскучившегося по нему тела ощущала настоящее блаженство. Растекалась патокой. Обнимала его, обволакивала.

За спиной тихонько скрипнул диван, я почувствовала руки Логана на талии.

Одежда испаряется. Исчезают сомнения и страхи. Здесь и сейчас лишь смешанное, разделённое на троих дыхание.

Язык Марка уверенно скользит по линии обнажённого плеча. Руки Логана сжимают грудь. Я в плену ощущений и чувств. Тону в них. Растворяюсь.

Мужчины не переговариваются, не подают друг другу условных знаков, но действуют так, словно мы вместе уже тысячу лет и каждый день из этой тысячи проводим неразлучно.

Они никогда не были столь нежными. Безупречно, безукоризненно ласковыми. Заботливыми. Тонко чувствующими.

Каждый миллиметр моего тела блаженствует. Я словно парю в их руках, улетаю в космос.

Музыкальные пальцы Марка вырисовывают на коже живота узоры, я покрываюсь мурашками, мурлычу довольной кошкой, выгибаю спину. Но он продолжает нежить и ласкать, бережно, сладко, очень осторожно.

— Соскучился, — признаётся на выдохе. — Не представляешь, как я соскучился, котёночек. Ты вся такая хрупкая, волшебная. Моя фея. Сладкая моя девочка.

Логан хмыкает и я, лежащая на его широченной груди, дёргаюсь в сторону Марка. Совсем немного. Едва — едва. Но этого достаточно, чтобы у двух любителей растянуть удовольствие отказали тормоза.

Марк утыкается носом в мой живот, целует его, щекочет языком, постепенно сползая вниз. Логан сжимает шею, придушивая по своему обыкновению до чёрных мушек перед глазами.

Его зубы сжимают мочку моего уха, тянут в сторону, заставляя постанывать от непристойной и жестокой ласки. В низ живота бьёт кровь, жаркая, бурлящая. Я свожу бёдра в попытке утолить неистовую пульсацию, но Марк не медлит, кладёт руки на подрагивающие колени и уверенно разводит их в стороны, приникая к средоточию моих ощущений.