Старший брат моего жениха

— Как она? — все, на что я способен, а врач взмахивает рукой.

— Хорошо, вы вовремя успели. Минут пять еще полежит и можно уезжать.

Я обещаю оплатить довольно внушительный счет, накидываю сверху за беспокойство, и напрочь забываю о жгучем желании выпить кофе и разбить кому-то рожу.

Что такое пять минут? Кажется, ерунда, но когда чего-то ждешь, каждая секунда превращается в часы.

— Мужчина, вы куда? — кричит мне вслед девушка, до этого со скучающим видом перебирающая что-то за стойкой регистратуры, а я хватаю из большой корзины бахилы и, кое-как напялив их на ноги, толкаю дверь палаты, в которой лежит Кира.

Бахилы на мой размер не производят, и скользкие шелестящие куски пленки слетают после нескольких шагов — они и так на одних носках держались. Но плевать, на все плевать, потому что мне нужно своими глазами убедиться, что с Кирой все хорошо. Врач может, что угодно говорить, мне необходимо увидеть ее.

— Аллергия на лилии, значит, — говорю и за пару шагов останавливаюсь у стоящей в центре палаты Киры.

— Я ненавижу лилии, они меня когда-нибудь убьют, — заявляет мрачно и отводит взгляд.

— Ты подумала, что я решил так пошутить? То есть ты такого обо мне мнения? Мне что, мать его, двенадцать лет, чтобы такие шутки шутить?

Не знаю, чего во мне сейчас больше: злости или радости, что все-таки успел. Кира действительно выглядит намного лучше, а по мне так чудесно она выглядит.

— Я… просто испугалась, — морщится, но героически закусывает губу и смотрит на меня прямо и открыто. И, черт возьми, виновато. — Прости… я почему-то решила, что Егор тебе обмолвился о моей аллергии, он знал. Прости, я не подумала, у меня была паника.

Она что-то еще пытается сказать, нервно заправляет волосы за ухо, но упрямая прядь снова падает на лоб. И в моей голове что-то щелкает после ее извинений. Что-то, запускающее механизм, превращающий меня в того, кем я уже давно не был.

Обхватываю ладонями ее лицо, запрокидываю голову и наклоняюсь так низко, что наше дыхание смешивается, а губы замирают в миллиметрах друг от друга. Кира смотрит на меня без тени страха — как тогда, в подсобке, когда сопротивлялась и пыталась изо всех сил дать отпор. И кажется, что снова укусит, и я ловлю себя на мысли, что хочу быть искусанным ею, разорванным на части.

— Ты меня с ума сводишь, — говорю, хотя ведь хотел всего лишь спросить о ее самочувствии.

Но когда аромат диких цветов и теплое дыхание касается моей кожи, ни о чем, кроме ее губ думать не могу. Они так близко и я уверен, что слаще меда.

— Руслан, я…

— Тс-с, не говори ничего, — прошу и провожу губами по ее щеке. Закрываю глаза, вдыхаю полной грудью запах девушки, которую больше всего на свете хочу забрать себе, сделать своей.

Оказывается, стать у кого-то первым мужчиной — не такая уж и бредовая идея.

— Ты такая красивая, когда злишься, — усмехаюсь и зарываюсь пальцами в ее волосы, а Кира дышит, как испуганный заяц. — Я совсем не умею всего этого, веришь? Ухаживать, говорить комплименты… не умею. Даже цветы вон какие выбрал, дебил.

— Они красивые были, правда, — выдыхает едва слышно и откашливается. — Руслан, зачем тебе все это надо? Егор ведь прав: я…

И тут меня накрывает. Я не хочу ничего слышать о своем брате от Киры. Потому что… потому что боюсь его возненавидеть. Но и от этой девочки отказываться не хочу. Не умею.

И меня невыносимо бесит, что Егор сумел поселить в ней столько комплексов, что хоть головой об стену бейся.

— Егор… — вздыхаю, прижимая ее голову к своему плечу, перебираю пальцами шелковистые спутанные волосы. — Просто молчи о нем, пожалуйста. Я не выдерживаю, знаешь? Это все слишком для меня, все это.

— Руслан, — сдавленно, глухо, и у меня разрываются в клочья остатки терпения. Когда она произносит мое имя, перед глазами рождается слишком много неприличных картинок.

— Посмотри на меня, — прошу, поддевая пальцами ее подбородок, ловлю взгляд, в котором слишком много непонятных мне эмоций. — Ты мне нравишься, веришь? Очень нравишься, девочка с малахитовыми глазами.

Мои непослушные пальцы снова ласкают кожу на ее щеках, надавливают чуть сильнее, а Кира хрипло вздыхает. Просто дыхание, а для меня как музыка. Как брачный зов.

Господи, дай мне сил не спугнуть ее. Дай сил выдержать и не совершить ошибку.

Я подхожу к невидимой черте, за которой есть счастье обладать этой раненной одним козлом девочкой. Черта мигает сигнальными огнями, а со всех сторон отравленные пики, на которые так легко напороться. Под ногами пламя, ветер свистит в ушах, и я кожей чувствую опасность. Шаг вправо, шаг влево — расстрел. Но я готов рискнуть.

И рискую.