Старший брат царя. Книги 3 и 4

Стало слышно, что по реке на вёслах шло несколько лодок с весёлой компанией. На каждой лодке пели свою песню, стараясь перекричать друг друга. Женских голосов было больше, чем мужских. Вот в тумане показались жёлтые пятна — в лодках жгли факелы. Наверное, там тоже увидели людей, лодки повернули и пристали к берегу. Из тумана появились притихшие зрители, перед ними действительно невиданное зрелище — около стругов, вытащенных из воды, суетились голые люди, несмотря на холодное утро и белую росу на траве.

В первый момент приказчики и лодочники застеснялись, стали отворачиваться, загораживаться. Курганов на них зашипел:

— Чего жмётесь? А ну ходи! Работай!

— Бабы ведь...

— Этих баб... не напугаешь! Пусть смотрят.

К тому времени ограбленные сложили несколько костров, поставили таганы и котлы со смолой. Курганов направился к зрителям. Бабы захихикали, кончиками платков прикрылись. Он как ни в чём не бывало, поклонился:

— Люди добрые, нас разбойники обобрали, ладьи попортили. Одолжите огниво костёр развести, смолу разогреть, самим обогреться.

Молодой парень с еле пробивающимися усиками вышел вперёд. — Пошли, дед, разведу.

Клим заметил, что зрители будто чего-то ждали, постоянно поглядывали на лесную опушку, где ещё молоком разливался туман. И вдруг затихли, повернувшись к лесу. Оттуда выехало шесть стрельцов. Впереди здоровый парень в терлике десятника. Двое позади вели лошадей под вьюками. Десятник осадил коня перед разгорающимся костром:

— Что за люди?! Почему голышом? Туды-распротуды!

Курганов нарочито гневно ответил:

— Потому и голышом, что вы, царёвы стрельцы, плохо службу несёте. Разбойников не гоняете. Вишь, как нас обчистили на царёвой земле!

— Чего ты лаешься, борода! Мы тех воров изловили, по деревьям развесили. Не твоя ли одёжка на тех лошадях?

— Кони мои... И одёжка, видать, наша. Дозволь посмотреть, господин десятник. — Изменил свой тон купец. — Вот, дай Бог тебе многие лета!

— Ладно, ладно! Прикрывай свою срамоту. А вы чего уставились, срамницы! По лодкам! И давай отсюда!

Стрельцы подъехали, сбросили на землю узлы с одеждой. Голыши принялись её разбирать. Десятник препирался с девками. Клим рассмотрел стрельцов, ни одного знакомого. Один подъехал к нему:

— А ты кто будешь?

Клим обомлел, несмотря на холод, ему сделалось жарко. По голосу он узнал царя!.. Борода и усы поседели, нос заострился, а глаза такие же, пристальные, огненные. Заставив себя сохранить спокойствие, ответил:

— Раненый воин я. Пристал к гостю, во Владимир иду.

— Где ж тебя так изуродовали?

— Татары под Липецком прошлый год. Сабельщиком был в ертауле полка воеводы Ржевского. — Клим овладел собой, теперь он готов был перечислить всех больших и малых воевод до сотника, на случай поверки. Говорят, Иван знал своих воевод поимённо. Однако лжестрельца заинтересовало другое:

— Ну-ка повернись, повернись.

Клим старался держаться лжестрельцу изуродованной половиной лица. Теперь пришлось повернуться. Тот хмыкнул:

— Эк тебя изрисовали! И жив остался. Постой, постой... И тебя, видать, драли крепко! За дело?

— По молодости лет. За девку, — врал Клим, а про себя думал: «Хорошо трава высокая, а то бы ожоги заметил!» Стрельцу понравился ответ.

— Видать, хватом был. — В это время лодочник принёс одежду, Клима. Сверху лежала раскрытая заплечная сума. — Это весь твой достаток?

— И то люди добрые дали. Благодарю Бога, что жив остался.

— Моли, моли Бога. Он всемилостив, — молвил стрелец наставительно и отъехал. Клим принялся одеваться. Краем глаза заметил, что этот страшный стрелец сказал что-то десятнику. Тот сразу развернул коня. Произошла какая-то заминка. Клим понял по-своему: «Узнал!» Дух захватило. Но десятник стал приближаться к нему один. Наклонился и протянул золотой:

— Держи. За храбрость тебе. — Так всё произошло неожиданно, что Клим растерялся. Десятник засмеялся: — Обалдел, да!

— Благодарствую, десятник! Скажи, за кого Богу молиться?

Десятник, помедлив, ответил, разворачивая коня:

— Ставь свечи Иоанну Предтече.

...Лицедейство окончено. Стрельцы с посвистом ускакали. Лодки отошли, на них грянула ладная песня. Курганов истово перекрестился на восходящее солнце:

— Слава тебе, Господи! Миновало! Васятка! Ступай в камыши, вызывай.

Клим подошёл и негромко спросил его:

— Ты узнал, кто этот ряженый стрельцом, с бородкой клинышком?

— Узнал. А ты видел его раньше?

— Приходилось. Почему же ты ряженому десятнику кланялся, а не ему?

— Вспомнил кое-что. На моего земляка, он во дворец поставлял товары, так же вот навалились скоморохи. А он в одном из них узнал государя и поклонился ему в ноги. Так били моего знакомца до полусмерти — как он посмел подумать, что государь скоморошничает! А нам нужно возблагодарить Господа, что обошлось без крови. Вот только кошельков лишились. Струги починим, товар подмок — просушим. А с красным товаром в камышах переждали. Вон они...

К вечеру минули Мытищинский волок, ночевали на берегу реки Клязьмы. Ни в этот день, ни на следующий никто их не нагонял. Значит, государь не один день веселился.