Старший брат царя. Книги 3 и 4

Однако самое сильное впечатление произвело поведение государя: внешне — старался всем показать, что убивается, а на деле, внутренне — не очень жалел о потере сына. Такие наблюдения угнетали Клима. Он всё больше и больше склонялся к мысли, что Иван вовсе не Божий помазанник, а... Не мог он быть и карающей десницей Всевышнего, потому что не столько карал, сколько издевался над невинными; за свою жизнь Клим насмотрелся на несправедливости Ивана и приближённых его. Задумываясь глубже, он ещё понял, что боярин Годунов, как бы между прочим, зачастую вспоминает безумствования государя. Нетрудно было понять: Борис подталкивал к мысли, что в деятельности Ивана отсутствует божественное предопределение! Правда, оставалось неясным, какие виды мог иметь боярин на лекаря Одноглаза?

На третьей седмице лечения Годунова из Владимира прибыл Левко и поведал, что Неждан почил в Бозе. Хозяин всё последнее время чувствовал себя бодрым, начал в хозяйские дела вникать. Ждал Клима, чтоб отблагодарить его за излечение. А тут на Спиридона-чудотворца (12 декабря) шёл по двору, споткнулся и упал. Подбежали, а он уже мёртв.

...На обратном пути в Соль Вычегодскую Клим заехал во Владимир, помолился на могиле Неждана — и грешника, и много хорошего сделавшего для окружающих, особенно для Клима! И немало для сирых Отчизны!

...1581 год знаменит для Строгановых началом похода Ермака. Сбор в поход происходил без Клима, тот в это время лекарил во Владимире и в Москве.

...Начало 1582 года ознаменовалось ослаблением военного напряжения — мир с Речью Посполитой стал первым вестником окончания бесславной четвертьвековой войны в Ливонии.

В октябре того же года родился царевич Дмитрий. Первый и последний сыновья Ивана — Дмитрии, и оба царевича несчастные.

...В 1583 году ещё одно перемирие, на этот раз со шведами. Казалось, мирное небо вставало над Россией. И единственное тёмное облачко: ходил слух, что государь Иоанн Васильевич тяжело болен...

Накануне Успения (Успение — 15 августа) в Соль Вычегодскую прибыл гонец от боярина Годунова. Привёз два письма — Якову Аникиевичу Строганову и Климу Акимовичу Одноглазу. В письме Строганову Годунов сообщал, что открыл училище воев-десятников и просит на полгода прислать лучших наставников стрельбы и сабельного боя. Клима же просил пожаловать к нему гостем на всю зиму. Мария Григорьевна и он сам, мол, хотят послушать добрых советов целителя. Годунов также просил привезти в училище сына и внука Клима — воев подрастающих. Оказывается, и такое было известно боярину!

Прочёл Фокей письма и определил:

— П-подвох это! Под тебя, отец, я-яму к-копают! Хотят собрать всех и...

Клим решительно возразил:

— Погоди, Фокей! Какой смысл Годунову под меня яму копать? Да и ссориться с Яковом ему не с руки... Нет, тут другое...

— Чего другое?.. К-как хочешь, а одного н-не пущу! Сам поеду.

Яков принял письмо как приказ. Уже через седмицу был готов обоз соли для продажи, а выручку Яков собирался пожертвовать на благое начинание боярина Годунова. С обозом также отправлялось два десятка подвод с припасами и кормом — в Москве было всё куда дороже!

Клим с Саввой Медведем — наставником — ехали с обозом. А Фокей, пять других наставников и два десятка воев, десятниками которых были Юрий Климов и Юрша Фокеев, выезжали из Соли Вычегодской на десять дней позже с тем, чтобы нагнать обоз под Москвой — в Сергиевом Посаде, а повезёт, так и раньше. В пути по очереди старшими будут десятники, а наставники станут смотреть со стороны, оттуда, говорят, виднее! Фокей поход использовал как дополнительную учёбу — спешное движение воев: на весь путь всё необходимое везли с собой.

Осторожности ради в Москве разделились: обоз направился на строгановское подворье, с ним Фокей и наставники. Возчиками и страже было приказано держать язык за зубами — кто ехал с обозом. Десятники с боями, не доезжая до Москвы, повернули на строгановский выпас, что в верховьях Яузы. Клим с Саввой остановился у друзей Саввы.

Недолго отдохнув, Клим отправился на двор Годунова. Дворецкий встретил его почтительно и сообщил, что боярин теперь находится в Кремлёвском дворце с царевичем Фёдором Иоанновичем. Что он, дворецкий, не ожидал приезда воеводы и сей час даст знать боярину. А пока воевода пусть обедает и отдыхает, он укажет ему комнату.

Дворецкий почему-то лукавил: он уже несколько дней ожидал лекаря. И как только привратник сообщил о появлении Одноглаза, гонец помчался к Борису.

Надо полагать, что нужда в Климе как лекаре миновала. Годунов не показывался около месяца. За это время Клим, Фокей, наставники и молодые десятники посетили и обстоятельно познакомились с училищем или, как его здесь называли, — с учебным полем в Сокольниках. Беседовали с начальными людьми «поля», с воями. Никто, конечно, Климу не говорил, но тот понял, что тут обучают воев, готовых положить живот за боярина Бориса Фёдоровича.

Как ни противился Фокей разделению, но пришлось уступить: он с наставниками и ребятами остался жить в Сокольниках, а Клим наезжал к ним из Москвы; дворецкий предоставил ему коляску, а по снегу — возок.