Старт

Белизна. Свистящая, скачущая, ползущая. Огромные огненно-белые колеса вырастают и несутся вниз, ударяясь друг о друга.

Белая смерть, милосердная сестра.

Мы в больнице лавины.

Отсюда не выписывают.

Мы хотим передать живым что-то вроде завещания:

Наш опыт смерти.

Наши ошибки.

Мы — внутри нашего опыта. Мы никому не можем передать его.

Каждый жизнью оплачивает свое познание.

Опыт нельзя получить готовым. Даже если тебе передадут его из рук в руки, ты будешь рассматривать его, пытаться понять, для чего он, и он просто проскользнет у тебя между пальцами.

Опыт — непередаваем.

Каждый должен начинать с самого начала.

Пробивать кромку льда.

Чтобы понять…

Ты замерзаешь, а любовь остается навсегда

Последний вздох, но жизнь продолжается

Асен мгновенно осознает:

Еще мгновение. Значит, еще есть время!

Уже нет дыхания. Но все еще мыслю. А это превыше всего.

Хотя и без дыхания, но я что-то еще успею совершить. Не знаю, что это будет. Но непременно будет!

Я уже давно внутренне готовлюсь к этому.

Я что-то совершу, даже если ничего не могу, все равно совершу!

Я все теряю, у меня ничего не остается, но из этого ничто я должен создать что-то!

Я проявляю себя в этом ничто, я создаю его.

Я все еще мыслю, значит, все могу создать!

Свободный человек

В снежной западне Асен выбрался наконец-то из своей собственной внутренней западни, и в последние мгновения перед смертью — он свободен.

Его идеалом всегда оставалось абсолютное освобождение от инерции веры, от всяческих заблуждений. Всю свою жизнь он вырабатывал в себе иммунитет против любой разновидности мифов. Он считал себя безусловно неверующим.

Но беда заключалась в том, что до этого последнего мига ему все же было необходимо верить во что-то высшее.

Он верил в силу врожденного инстинкта, в гармонию, в равновесие структуры мира. Он разъяснял себе, что причина диссонансов — в нем самом, в его ошибках.

А теперь и этот последний миф рухнул вместе с лавиной.

Самое ужасное, когда ты один, без веры. Ужасная бесконечная свобода.

И никакой опоры.

Последняя опора

Асен еще несколько мгновений продолжает свое бытие, интенсивно рассуждая. Для него жизнь — это мышление.

И мысль его устремляется к той, что была его противоположностью.

Дара. Ее острая, всегда противостоящая его мыслям мысль вызывала его возражения, намагничивала всю его мыслительную сущность.

Ее упрямство стимулировало самоутверждение его одиночества.

Противоречие. Наконец-то он добрался до чего-то. Единственная опора, крепящая бытие.

Равновесие через противоположности.

Он сам дошел до истины.

Может быть, уже тысячи других открыли ее. Но когда своей жизнью платишь за истину, это не повторение, ты — первооткрыватель.

Ты преломляешь истину в себе, окрашиваешь ее своими цветами, новыми оттенками, делающими ее совсем новой.

Истина не имеет одного-единственного вечного лица. Она непрестанно рождается заново и является с лицом своего носителя.

Отложенная встреча

Интеллект мешал Даре и Асену. Они все откладывали свою встречу. Теперь незачем ее откладывать.

Теперь они спешат осуществить ее единственным доступным им образом — в мыслях.

Отношения их всегда оставались диалогом непримиримых.

Они стояли друг против друга — два полюса одной сути: непримиримости. Связанные взаимным несогласием. В постоянном напряжении.

Важнейшие биотоки жизни пронизывают их — биотоки противоречия.

Зачем же они отказались от взаимного влечения?

Может быть, опасаясь, что оно испепелит их?

Или еще более мучительный страх: вдруг слияние сгладит острые углы, уничтожит противоположности и постепенно они станут походить друг на друга…

Они боялись погубить главное — противоречие!

А если сохранить его — как вынести быт, полный постоянных столкновений?

Они боялись жизни — этой медлительной лавины, которая с негасимым постоянством уничтожает трепетность, губит порывы чувств, уравнивает различия.

Сейчас, в преддверии смерти, они освобождаются от страха перед жизнью.

До последнего своего дыхания они не смели пережить любовь. Сейчас, уже бездыханные, живут ею.

Двузначность

Каждый перевоплощается в другого и одновременно в самого себя.

— Ты ли это? — спрашивает каждый того, кто рядом.

— И да и нет! — отвечает каждый с двойственной улыбкой.

— Хочешь, мы будем вдвоем?

— И да и нет.

Я хочу, чтобы мы оставались в такой близости-дали, как в пространстве двойная переменчивая звезда.

Влекомые таинственным притяжением, две звезды постоянно кружат рядом.

А световые года делят их вечностью мрака и соединяют вечным магнитом.

Они исключают одна другую, они создают одна другую, и это бесконечно.

Свет, излучаемый этими двойными звездами, трепещет в бесконечности, единый в двойственности:

Да и Нет!

Любовь — борьба

Асен хочет поддержать Дару в последние мгновения перед смертью, но боится унизить ее жалостью, утешением и по-прежнему иронизирует:

— Если уж мы получили в подарок возможность увидеть этот мир, значит, должны быть готовы к тому, что потеряем его!