Старт

А на этот вопрос, братишка Пиноккио, я не отвечаю уже по привычке. Мне его задавали уже по крайней мере раз тысячу — всевозможные бабушки, тетушки, соседки и учителя. Обожают люди задавать вопросы — в этом все дело. Сделаешь так, спросят, почему не сделал иначе, сделаешь иначе — почему не сделал так. Все о тебе заботятся, все думают о твоем будущем, а ты уж таким бессердечным родился, ничто тебя не трогает… Эх, Пиноккио, пропащее мы с тобой поколение потребителей. Не то что бай^[8] Спиро из нашего квартала. Он, видишь ли, в молодости голодал и теперь считает, что для того, чтобы стать настоящими людьми, надо и нам поголодать. Каждый воображает себя доброй феей, которая только и делает что хлопочет о твоем воспитании, а чуть не угодишь ей, прибавляет к твоему носу лишние десять сантиметров — пусть, мол, все увидят, какой ты гадкий и неблагодарный^[9]. А того не могут усечь, что здесь явная опасность — нос может стать таким длинным, что и на люди не покажешься, а если покажешься — люди сами не подойдут к тебе. Не говоря уже о всяких там объятиях и поцелуях — попробуй с таким носом кого-нибудь обнять…

Так что, вместо того чтобы отвечать на Светлин вопрос, лучше поглядим, что у нее на книжной полке. Ой-ой, тысяча сборников задач! Нет, с девчонкой что-то не то… Прикоснешься к корешкам — искры выскакивают — математика — высокое напряжение! Формулы, формулы, однако, как утверждает Гурий Плетнев, любая формула равна нулю, если в нее не вложено конкретное содержание! А с точки зрения нашей болгарички Петровой, содержание важнее формы. Итак… д а  з д р а в с т в у е т  с о д е р ж а н и е, а все эти сборники мне просто безразличны!

Только я потянулся к огромному вращающемуся глобусу, над которым висит морской бинокль, как вошла Светла, толкая перед собой сервировочный столик. Я было открыл рот, чтобы похвалить ее библиотеку, а тот, мой двойник, уж тут как тут:

— Колоссальный глобус.

— Глобус? — Она будто с луны свалилась — смотрит то на меня, то на столик, уставленный в мою честь самыми разнообразными бисквитами, печеньями плюс чашки для кофе плюс стаканы для лимонада плюс сахарница, апельсины и не знаю что еще. Мать ее в обморок упадет, если вдруг сейчас заявится. Мне хочется сделать Светле комплимент по поводу кофе и сервировки, но тот, другой, снова не дает и спрашивает о глобусе:

— Откуда такой?

— Из Австралии. Один папин друг — морской капитан. Но что-то он сейчас не в порядке.

— Кто, капитан? — Наконец-то я выдал фразу в собственном стиле, прежде чем двойник успел вмешаться.

— Глобус, — серьезно отвечает Светла, но тут же все понимает, и мы оба смеемся, потом она снова делается серьезной и нежно касается огромного шара. — Он ужасно одинокий и ужасно добрый.

— Кто, глобус? — Теперь я стал серьезным, наши взгляды встречаются где-то в бескрайнем пространстве Тихого океана. На этот раз мы забываем засмеяться, — может быть, потому, что я впервые увидел так близко ее милые карие глаза.

— Капитан, — отвечает она тихо, и неведомо откуда долетает рев корабельной трубы. Комната наполняется теплым ароматом бразильского кофе, гремят негритянские тамтамы…

— Все капитаны одиноки, — уточняю я со знанием дела, как человек, который собирается стать моряком и потому ему положено разбираться в подобных вещах. — Представляешь себе, что значит остаться одному в центре Тихого океана? Только пираты вроде были весельчаками. Помнишь:

Пиратский корабль несется по морю,

Поют пираты, морские черти.

Пираты, старые каннибалы,

Танцуют танец смерти!

Я тоже пою, пою голосом Луи Армстронга, гремит невидимый джаз, невидимый джаз подхватывает песню в бешеном ритме, а мы со Светлой танцуем буйный танец на палубе пиратского брига. В Тихом океане бушует буря, молнии сверкают у нас над головами, гигантские волны перекатываются через борт. Вокруг, на бочонках с ромом, расселись мои бородатые матросы, все — бывшие ученики нашего класса, пьют ром и стреляют в воздух из пистолетов, а ты, Пиноккио, висишь на самой высокой мачте и вопишь: «Ура!!» Светла — наша пленница, и с сегодняшнего дня на нашем корабле два капитана — я и Светла! Посмотри, как она прекрасна в капитанской форме — настоящая морская богиня…

Внезапно джаз стихает, мы останавливаемся и переводим дыхание, приятели мои вскакивают на бочонки, рукоплещут и приветствуют нас радостными криками. Ангел с черной повязкой на глазу выходит вперед и знаком призывает всех замолчать. Все смолкают, теперь слышен только рокот бури.

— Светла. — Голос Ангела перекрывает шум бури. — Согласна ли ты, чтобы великий адмирал Коки стал твоим капитаном?

— Да, — без колебаний отвечает Светла и смотрит на меня своими смешливыми карими глазами, а над океаном разносится нестройное пиратское «ура!» и гремят выстрелы из наших широкоствольных и многоствольных пистолетов.

— А ты, о великий властелин морей, — обращается Ангел ко мне, — желаешь ли ты, чтобы Светла стала твоим и нашим капитаном?