Старт в пекло

Нет, чтобы не говорили, всевышний был милостив к России и народам, ее населяющим. Щедро наградив теплом и светом жителей южных земель и стран, он не обездолил и нас, северян, а одарил ширью полей и лугов, половодьем рек, высотой небес и несметными богатствами недр: углем, нефтью, газом – источниками, носителями великой энергии. Он как бы сказал нам: это поможет вам сделать суровую землю цветущей и плодородной. Как это по-божески, справедливо и величаво! И горе нынешним правителям России, далеко не «помазанниками божьим», беспардонно вмешивающимся в божественный замысел, бессовестно транжирящим, разбазаривающим то, что предназначено для счастья блага всего народа. Они вот уже и на святая святых – землю обетованную – замахнулись, пытаясь по первости закрепить ее в частной собственности. Доводы в необходимости этого дьявольского акта приводятся изощренно-убедительные и способны сбить с толку кого угодно. Свидетельство тому – деяния и публичные заявления Дмитрия Аяцкова – губернатора Саратовской области, где первыми в постсоветской России приняли местный закон о земле и ряд других законодательных актов, позволяющих проводить куплю-продажу земельных участков.

Напористость суждений, доказывающая рыночную правоту высокопоставленного земельного передельщика, особо прозвучала в статье, опубликованной недавно в вестнике «Президентский контроль», выдержки из которой, думаю, следует привести сейчас.

Конечно же, я понимаю, что мое лирическое, так сказать, вступление-отступление от соприкосновения со злобой сегодняшнего дня, вероятно, истает и улетучится, «как сон, как утренний туман». Однако замечу: этой злобы немало было и во дне вчерашнем, во времена, когда Россия была сугубо аграрной страной и, стало быть, тогдашние реформаторы разбирались в делах земельных не хуже нынешних. Как они действовали, задумав сменить существовавший уклад народной жизни, вспомнить стоит. И что из того получилось – революция! – забывать тоже нельзя. Но пока, как обещано, слово Д.Ф.Аяцкову:

«Екатерининский район – один из самых отдаленных в Правобережье нашей области. Прекрасные земли – просто уникальные черноземы, замечательные, трудолюбивые люди. Но в который раз убеждаюсь: сломать психологию крестьянина очень нелегко. Сложнее, чем собрать рекордный урожай. Подошел ко мне Николай Яковлевич, пенсионер, человек бойкий, напористый. На пиджаке по пояс орденов. «Начальства», как говорит сам, не боится. И вышел у нас с ним отчаянный спор прямо на сельском сходе. Я говорю: земля должна «работать», приносить прибыль. Продаваться и покупаться. А он отвечает: как так, продаваться-покупаться? И что я имею со своего поля? Взял, говорит у меня колхоз в аренду 22 гектара земли и вот как «заплатил» – вспахал мне огород, выдал 1,5 центнера зерна да 2 тонны соломы. Всего на 350 тысяч рублей, утверждает крестьянин, Правильно, отвечаю. А если бы земля стоила столько, сколько должна – тысячу долларов за гектар, передал бы ты, говорю, Николай Яковлевич, ее своему колхозу нищему в аренду? Наверное, десять раз подумал бы: а выгодно ли это? «Да разве ж она моя, землица-то? – говорит вдруг пенсионер. – «А чья ж она тогда?» – «Государственная!» – «Да какая ж она государственная, мил человек? Твоя она. Собственная. Правнукам завещать сможешь».

Покачал головой мужик – как ни крути, губернатор вроде бы прав. Только непривычно как-то – земля, и в собственности… Вот изба, корова, пара овечек или старенький «москвичонок» – другое дело.

Психология – вещь тонкая. В одночасье, с четверга на пятницу дело не поправишь. И не ничего удивительного, что собственника приходится уговаривать почувствовать себя этим собственником. Отсюда и почти 2 тысячи крестьян, отказавшихся получить документы на свои земельные паи. В этом нет ничего удивительного. Лозунг «Земля – крестьянам» почти 80 лет оставался лозунгом, и только. Государство не могло, не хотело да и не умело с толком распоряжаться своим национальным достоянием. Все было общим. И ничьим. Но у земли должен быть хозяин.

Не будет ошибкой сказать: все было бы по-другому, если бы аграрные реформы нашего земляка Петра Столыпина были доведены до конца. А ведь именно в них он видел спасение России. Он рассчитывал справиться с земельной реформой за 20 лет. Но отпущено ему было едва ли десятилетие. Опыт других стран показывает: процесс реформирования многотрудный, поэтапный. Длительный. Небольшая Пруссия, например, выходила из общины почти столетие. Что же тогда говорить о необъятной России? «Нужен упорный труд, нужна продолжительная работа», – так говорил он 90 лет назад в своей речи об устройстве быта крестьян и о праве собственности, произнесенной на заседании Государственной Думы и вошедшей в историю хрестоматийной фразой о великой России и великих потрясениях.

Еще одно условие Столыпина, не потерявшее актуальности и в наши дни: «Сначала успокоение, потом реформы».