Старуха 2 (СИ)

— Уж не знаю, кто так сделать посоветовал… то есть сделаю вид, что не знаю, но директора наших всех подсобных хозяйств в сенокос оправили мужиков вверх по Иртышу и выкосили все доступные места аж до Тобольска. А сено баржами перетащили в свои поселки — там этого сена ты просто не представляешь сколько. И вот приходит кайсак со своим стадом в сто голов, а ему и говорят: пять коров нам продай, за деньги продай, а за это мы разрешим тебе купить сена столько, что остальным девяноста пяти коровам на зиму хватит. И они с радостью продают, причем уже не пять, а десять продают или даже пятнадцать: за деньги-то не только сена купить можно.

— А если он просто с деньгами придет?

— Тогда никакого сена: мужики ему объясняют, что у них план по мясу не выполнен и они лучше подождут того, кто коров продать готов. То есть должны так объяснять, но пока вроде и не приходилось…

— То есть у нас все в этом плане хорошо? Я про продовольствие.

— С продовольствием-то хорошо… однако уже на Украине началось… о чем Старуха предупреждала: люди пухнут, отравленного зерна наглотавшись.

— Это очень плохо.

— Это гораздо хуже, чем можно поначалу подумать. И хуже не потому даже, что люди травятся — пока травунцов все же не особо много. А хуже потому, что местные власти — даже парткомы колхозные — это дело покрывают. Приказом по наркомпроду уже и листовки с разъяснениями напечатали, в каждом селе их роздали и развесили — но люди травиться продолжают. Правда, с новым составом украинского ОГПУ мы общий язык нашли, по рекомендациям Старухи у травунцов детей отбираем, а выживших отправляем на северные стройки… Там парни работают жестко, так может просто побоятся оставшиеся травиться?

— Или бунтовать начнут… — задумчиво проговорил Иосиф Виссарионович.

— Не начнут, менталитет — Лаврентий Павлович это слово произнес чуть ли не слогам, — не тот. Пока арестовывают соседа, им плевать. Но и когда самого его арестовывать станут, соседи не вступятся: им это за развлечение. Тьфу!

— А что Старуха придумала по поводу очистки полей от плевела и прочих сорняков? Она ведь что-то вроде пообещала.

— Пообещала и вроде даже что-то придумала, по крайней мере она на завод Нарышкиной передала карты технологические по производству какой-то очередной дряни. Говорила, что если этой дрянью поля опрыскать за неделю до сева, то все сорняки загнуться. Людям дрянь вроде не особо вредна… да, сеять раньше чем через неделю после опрыскивания нельзя, потому что и семена тоже загнутся. Но через неделю можно, дрянь эта сама по себе исчезнет. Но мало ее завод-то сделать сможет… опрыскивать будем с самолетов, там подробная инструкция расписана как это делать, ну а те поля, что не сможем обработать, нужно будет или под овощи пускать, или, что вроде как лучше, под черный пар отправлять, причем за лето их будет нужно минимум трижды перепахать.

— Это сколько же земли у нас потеряется!

— Не потеряется. К тому же Старуха сказала, что в следующем году урожаи уже неплохими будут… да, надо Нарышкиной орден Ленина вручить: у нее по итогам года получается двести тысяч тонн этого полиакрилата. А с ним поля и в самую засуху в Поволжье дали по восемнадцать центнеров и больше, а уж в нормальную погоду…

— И Старухе тоже непременно…

— Она сказала, что если лишь услышит о каком-то для себя ордене, то уйдет в монастырь, и она не шутит!

— Это почему так?

— А вот потому. Ну, слушай, постараюсь объяснить… ее точку зрения на это…

Тридцать третий год поначалу ничем особо не отметился. Стройки — строились, заводы — работали, народ… Народ был в целом полон энтузиазма, в особенности народ городской: хотя и пришлось ввести продуктовые карточки, по которым продуктов давали лишь бы с голоду не умереть, но в магазинах продукты по более высоким ценам тоже купит было не особенно сложно. Правда, это не доставляло много радости крестьянам, у которых торговля на рынках не особо успешно шла — но если не зарываться, то и крестьянин мог определенную копеечку с рынка домой принести. Впрочем, крестьянину где-нибудь на Украине или в Поволжье и нести на рынок было не особо чего…