Старуха 3 (СИ)

Уголек тлел, горячий (уже все же раскаленный) воздух поднимался в верхние слои угля, «выпаривая» из него сначала воду, а затем и все летучие вещества. Затем получившаяся газовая смесь прогонялась через газоразделительную установку и все из угля выпарившееся, отправлялось на химзавод для переработки. А через слой тлеющего угля проходили трубы, в которых довольно неторопливо кипела вода, превращаясь в пар — и этот пар отправлялся на турбины электростанции. То есть все же не сразу отправлялся: уголь тепла выделял все же гораздо больше, чем требовалось и для «полукоксования» верхнего слоя и даже больше, чем нужно было для кипячения воды — поэтому нижняя, самая «горячая» его часть из топки постоянно выгребалась и отправлялась в другую топку, где уголек догорал уже гораздо веселее и попутно полученный в первом котле пар прилично так перегревал. И вот этот уже перегретый пар шел как раз на турбины. Турбины «среднего давления», на двадцать всего атмосфер — поэтому с такими котлами на киловатт-час угля тратилось больше трех килограммов (то есть в два с половиной раза больше, чем на «обычных» электростанциях. Зато котлы обеспечивали ценным сырьем довольно немаленький химзавод, а потребляемое этим заводом электричество вообще шло в качестве «отхода производства» — но так как котлов было довольно много, то и электричества завод получал более чем достаточно. Его даже в Биро-Биджан отправляли по выстроенной ЛЭП.

Но в поселок электричества все же отправляли очень немного: это электричество тратилось большей частью на самом заводе, а конкретно — на установках получения соляной кислоты из соли. Которую завод потреблял буквально в невероятных количествах — как и получающуюся в процессе производства кислоты щелочь. Поэтому и соли заводу нужно было очень много — но так как «своей» соли на Дальнем Востоке пока не было, ее приходилось возить издалека. То есть вообще с Камы, через всю страну — однако и в этом был глубокий смысл: соль, остающаяся от калийных промыслов, меньше загаживала окрестности Соликамска и Березников и не портила чистую воду великой реки. А для перевозки соли были даже специальные вагоны изготовлены, из нержавейки. То есть кузова вагонов были из нержавейки: хрома-то в СССР вдруг стало просто завались…

А возить соль нужно было из-за того, что уголек, хотя и довольно паршивый сам по себе, являлся кладезем разнообразных и очень полезных ископаемых, которые предполагалось добывать из золы, остающейся после его сжигания. Конечно, сорок пять килограммов чистого железа на тонну золы — это даже упоминать смешно. А вот двести пятьдесят граммов иттрия — это уже внимания заслуживает. Еще внимания заслуживает кобальт, цирконий, рубидий… очень много чего, что по-отдельности в составе золы составляет вроде бы и крохи, а если все вместе из нее выковыривать, то оказывается, что добыча этого полезного получается и не очень-то и дорогой.

Технология извлечения из золы всего полезного — разработанная как раз Голицыным под руководством профессора Каблукова — была, в общем-то, проста. Сначала золу промывали в воде — и из нее вымывались «обычные» хлористые соли (в основном, конечно, хлористый натрий, кальций и магний) — и зола «легчала» сразу процентов за десять. Затем оставшуюся золу (именно золу, не шлак, не зря же в топках специально держали температуру не выше девятисот градусов) промывали в соляной кислоте — и много других «балластных» минералов, главным образом карбонатов, превращалась в растворимые соли, которые снова промывали водой. Зря эти соли не тратили, их обратно в электролизеры пускали для получения кислоты (предварительно растворы выпаривая в вакуумных установках) — и сухой остаток получался уже более чем вдвое легче, чем исходная зола. И затем все это кипятили в щелочи — и химзавод отправлял «на большую землю» очень много силикатного клея (точнее, «жидкого стекла», активно использующегося на стройках разных гидросооружений). А вот то, что оставалось, содержало всего полезного уже раз в двадцать больше, чем в «исходном материале». Того же вольфрама в такой «руде» получалось побольше, чем в не самых богатых именно вольфрамовых рудах, и даже скандия оставалось раз в пять больше, чем в урановой руде с Желтой речки…

Конечно, такую технологию не могла бы себе позволить ни одна капиталистическая компания: начальные затраты выглядели неоправданно большими, а конечная продукция оказывалась слишком уж дорогой. Зато у СССР были гарантии того, что производство электрических лампочек не останется без вольфрама, твердосплавных инструментов — не останется без кобальта, а урановая промышленность — без иттриевых огнеупоров…