Старуха 4

– Пока они попросили только рассмотреть, как написано, только теоретическую возможность проведения предметных переговоров.

– И что?

– Рассматриваем… много сейчас таких просителей.

– Салчак Тока? Чойбалсан? Еще кто-то?

– А ты откуда про товарища Тока знаешь?

– Рассказы он интересные пишет…

– А ты и тувинский язык знаешь?!

– В русском переводе понимаю без словаря.

– А я уж испугался, что рядом с тобой сижу, а не у ног твоих в почтении валяюсь… ладно, давай послушаем, что товарищ Микоян нам насчет продовольствия расскажет…

Когда около семи вечера заседание закончилось, Вера хотела «примазаться» к Берии: утром в Кремль ее Витя подвез, так как машину в Кремле на подобных собраниях ставить было практически некуда, а ждать вечером «развозную» было и долго, и «неприлично»: ей до дому пешком, причем очень неспешно, можно было минут за пятнадцать дойти. То есть теоретически можно было, однако ходить по Москве просто так ей было запрещено. И пока она раздумывала о том, как ей добраться домой, к ней подошел Иосиф Виссарионович:

– Вера Андреевна, я вот о чем вас спросить хотел. Вы, конечно, только вскользь упомянули, но ведь у вас все предприятия, даже барабанная фабрика ваша, устроены так, что в любой момент они переключатся на производство военной продукции. А ведь это очень заметные дополнительные расходы, которые вообще никак не окупаются…

– Не окупаются, но эти расходы абсолютно необходимы. Потому что впереди нас в любом случае ждет война.

– Вы считаете, что война с Германией неизбежна?

– Ну, война с Гитлером была бы оптимальным вариантом…

– То есть вы считаете, что для нас война с Германией является оптимальным…

– Не для нас, а для тех, кому такая война необходима. И поэтому в Германии сейчас идет ускоренная милитаризация, причем, если внимательно посмотреть, главным образом не за собственный счет.

– Вы можете поподробнее…

– Могу, но не сейчас. Сейчас все по домам спешат, чтобы в спокойной обстановке еще раз обдумать, чем им уже завтра придется заниматься. В любом случае война зимой скорее всего не начнется, так что времени у нас достаточно. То есть достаточно, чтобы я свои мысли по этому поводу могла правильно сформулировать, а у вас – чтобы мы могли все это неторопливо и вдумчиво обсудить. Давайте, где-нибудь сразу после Нового года?

– Вы уверены, что это действительно… не срочно? Ну хорошо, после Нового года я вам позвоню, договорюсь о такой… неспешной и вдумчивой беседе.

Товарищ Берия к товарищу Сталину приехал около девяти часов. Иосиф Виссарионович уже подкрепился, но у Лаврентия Павловича спросил:

– Голодный?

– Нет, спасибо, перекусил, пока документы мне готовили.

– Ну что же… – Сталин потянулся к стоящей на столе бутылке. – Попробуешь? На той неделе привезли, на этот раз действительно хорошее…

– Воздержусь. И тебе советую воздержаться… чтобы дров не наломать в сердцах.

– Даже так? Ну давай, рассказывай, что ты там накопал такого, что за дрова опасаешься.

– Тут Старуха обратила внимание… случайно, я это тоже проверил… смотри: в этом году заявлений о приеме в школу было шестьсот восемь, и из этой толпы детишек руководство школы отобрало самых, понимаешь ли, талантливых. И стало мне внезапно интересно: а кто это в нашей стране самый талантливый?

– Внимательно тебя слушаю.

– Вот список подавших заявления, двух не хватает – сказали, что утрачены, но это уже и неважно.

– Большой список, ты хочешь, чтобы я его прочитал?

– Нет, я тебе основное по списку чуть позже сообщу. А вот это список как раз самых талантливых детишек, его ты уж прочитай…

– Две фамилии кажутся знакомыми…

– Дети преподавателей консерватории, и с ними все понятно. А вот этот армянин – о нем можешь не гадать, племянник жены. А прочие фамилии тебе ни о чем не говорят?

– Пока нет, я вроде ни одной не узнал…

– И я не узнал… сначала. Тут трое… точнее двое – дети высших сотрудников наркомпроса, один – сын замнарома внешней торговли, но и на это можно глаза закрыть. Но меня уже сильно мучает вопрос: это у нас центральная музыкальная школа Советского Союза или хедер? Ведь если армянина в расчет не брать, и этих двоих тоже…

– Хм, и действительно, я как-то сразу внимания и не обратил…

– Дальше – хуже. Мои фининспектора подняли всю документацию за последние восемь лет. Окончательно там обнаглели в тридцать пятом, а с тридцать шестого даже обязательные, казалось бы, прослушивания уже проводить перестали. Списки желающих поступить и принятых у нас почти полностью составлены, сейчас у меня их группируют… по этому признаку.

– И что предлагаешь делать со всем этим?

– Прежде всего, не дергаться. В мае… да, в мае, отдельная комиссия, состоящая из преподавателей других школ и консерваторий, проведет сплошную проверку всех учащихся школы. Есть мнение, что в школе этой детей, кроме как игре на разных инструментах, вообще ничему не учат, Вера говорила, что там и пятиклассники таблицу умножения не знают… Мы уже с некоторыми преподавателями вопрос обговорили…

– Но ведь и эти преподаватели…