Старуха Кристи – отдыхает!

– Когда начало сеанса?

– Идите прямо сейчас, десять минут всего прошло, лента хорошая, – принялась соблазнять тетка потенциальную зрительницу, – и любовь, и стрельба, и погони, артисты красивые, есть постельные сцены.

– Не люблю их.

– Я тоже, – подхватила кассирша, – но многим нравится. Знаете, сколько народу пришло, когда «Лесбиянки Амазонки» показывали? Давно такого не было, почти полный зал.

– А на обычные ленты плохо ходят?

Кассирша отмахнулась.

– Загибается кинотеатр, да оно и ясно почему. У народа теперь видики, бегут в прокат и за двадцать рублей в комфорте кино глядят, у себя дома, в трусах и тапках.

Раньше влюбленные заглядывали, деться им некуда, родители целоваться не дают. Схватят молодые билетики на последние кресла и просиживают, так им все равно какое кино, лишь бы пообжиматься. В буфет сгоняют, мороженое купят, бутерброды с колбаской, лимонад, да за все удовольствие два рубля отдать надо. Старики забредали, от скуки на экран таращились. А теперь на кого рассчитывать? Молодым у нас скучно, старикам дорого. Ну кто из пенсионеров за сто тридцать рублей пойдет детектив смотреть? Устраивают, правда, для пожилых бесплатные сеансы, в девять утра, по воскресеньям. Только что-то никто на них не рвется. Да и расположен «Буран» далеко от центра, одна надежда на жителей близлежащих домов.

Закроют нас, наверное, скоро. Знаете, раньше как интересно тут было! Встречи с писателями, актерами, оркестр в фойе играл, люди танцевали, выставки устраивали, да все прахом пошло. Правда, в центре народ валом в кино валит, а у нас – тишина.

Кассирше явно было скучно, и она воспользовалась моментом, чтобы поболтать.

– Место здесь и впрямь глухое, – поддакнула я, – наверное, после последнего сеанса страшно выходить.

И пруд такой мрачный, мне кажется, в нем недавно труп нашли.

– А вы не экстрасенс случайно? – удивилась кассирша. – Здесь и впрямь мужчина погиб.

– В самом деле! – всплеснула я руками. – Вы видели, да? Ну и ну! Прямо детектив! И что, утонул?

Тетка поправила высоко взбитую прическу.

– Подробности плохо знаю, не в мое дежурство случилось, Нина Косицына работала, она вон в том доме живет, видите серо-розовую башню? Так она перепугалась, что сначала бюллетень взяла, а потом уволилась.

«Гори все огнем, – сказала, – не могу вечером тут одна сидеть, страх разбирает». Оно и понятно, ни охраны, ни посетителей, любой может в кассу попасть. А мужчину того, говорят, ограбили и в пруд сунули.

– Скажите, пожалуйста, какой ужас! – воскликнула я.

– В страшное время живем, – поддакнула кассирша, – так как, пойдете в зал? Ступайте, вас бесплатно пущу.

– Спасибо, – улыбнулась я, – домой тороплюсь, в выходной загляну.

Выйдя на улицу, где снова пошел дождь, я поежилась и побежала в сторону высокой серо-розовой башни.

Надежда обнаружить во дворе словоохотливых бабулек или молодых матерей с колясками, готовых от скуки сплетничать о соседках, лопнула сразу. Непогода разогнала всех по домам, к тому же дверь подъезда оказалась заперта, правда, сбоку виднелся домофон.

Постояв пару минут возле панели с черными кнопками, я решительно набрала «33». Отчего именно эта цифра пришла мне на ум, не спрашивайте, сама не знаю!

– Кто? – квакнул динамик.

– Откройте, врач.

– Мы не вызывали.

– Как это, в путевке записано тридцать третья квартира.

Замок щелкнул, я вошла в довольно чистый подъезд и посмотрела на железную табличку, висящую у лифта, нужная квартира оказалась на шестом этаже.

Не успела я выйти из кабины, как дверь, на которой сияли две медные тройки, распахнулась, и из нее выглянула тетка лет пятидесяти.

– Нам не нужен доктор, – накинулась она на меня, – вы перепутали адрес – Вот и нет, – сурово заявила я, – где больная?

– Нет тут никого!

– Вы Нина Косицына?

– Кто?!

– Нина Косицына.

– Первый раз про такую слышу! Меня зовут Евгения Николаевна.

– А Косицына где? – старательно притворялась я.

– Понятия не имею.

– Но в поликлинике дали ваш адрес, квартира тридцать три, Косицына.

– Господи, – обозлилась Евгения Николаевна, – сколько раз повторять, ошибка вышла.

И она хотела захлопнуть дверь, но я ловко сунула ногу между косяком и створкой.

– Как вам не стыдно!

– Что такого я сделала? – изумилась Евгения Николаевна.

– В том-то и дело, что ничего, – рявкнула я, – ладно, в регистратуре начудили, случается такое, у нас по сорок вызовов в день, ясное дело, у тех, кто на телефоне сидит, крыша едет, но вы-то!

– Что я-то?

– Соседка тяжело больна, ждет помощи! Неужели трудно проявить чуткость?

– Не понимаю, – оторопела Евгения Николаевна, – доктор-то вы, а не я.

– Подумайте, кто может знать, в какой квартире проживает Нина Косицына! У вас кооператив?

Евгения Николаевна кивнула:

– Да.

– Позвоните председателю правления и уточните.

Несколько мгновений женщина, вытаращив глаза, смотрела на непрошеную гостью. Через пару секунд мне показалось, что сейчас Евгения Николаевна рявкнет:

«А пошла ты», – и захлопнет дверь.

Но тетка внезапно буркнула:

– Погодите, – и исчезла в одной из комнат.

До меня донеслось попискивание, потом голос: