Старуха по пятам

  Окончательно замерзнув, Карс поспешил вылезти из воды. Глоток молодого вина, близость костра и осознание того, что маленькая фигурка сидит неподвижно неподалеку, быстро согрели его. Амок хрустел ячменем из торбы. Сыроватый плавник стрелял в небо фейерверком искр. Узкая женская спина, обращенная к нему, казалась по-кошачьему гибкой. Он лёг, подпёр голову рукой и, смотря в огонь, тихонько запел песню, которую напевала старая кормилица, полная и краснощекая Арсия:

  Ночь. Прохладный ветерок -
  Паж лихого дня,
  Обегает семь дорог...
  Только он назад вернётся -
  Крошка-королева взглянет на меня.

  Свита лунная её

  Убегает от огня,
  Что сочится сквозь окно,
  Словно нить златая вьётся...
  Крошка-королева смотрит на меня.

  ...В пляске листьями кружатся,

  Улыбаясь и маня,
  Как из доброй старой сказки.
  Пламя красным сердцем бьётся...
  Крошка-королева смотрит на меня.

  Глаза его закрывались. Юноша уснул, уткнувшись лицом в сгиб локтя. А когда проснулся, костёр давно потух, а угли взлетели на небо, рассыпавшись огненной дорожкой по полотнищу небосвода. Южные звёзды - совсем не такие, как в кольце Арзиата! Близкие и яркие, они висели гроздьями, просились в ладони...

  Мары нигде не было.

  Карс стряхнул сонное оцепенение и вскочил на ноги, озираясь. Полотняная сумка лежала рядом, Амок подрёмывал в стороне.

  Лунная дорожка бежала к горизонту и очень далеко от берега виднелись над водой стремительные силуэты. Карс прищурился, приглядываясь. Над чёрной точкой на волнах прыгали и играли морские тайгадримы - афалины. Конечно, у подводных скакунов не было и не могло быть сильных ног, а также гривы и хвоста, но это не мешало людям раз и навсегда определить им место рядом с умнейшими земными животными, с которыми было связано много волшебных легенд и сказок. Вытянутые тела стелились над волнами, и небесные отсветы взблёскивали на мокрых боках. Прыжки, перевороты и пируэты - ему показалось, или не только тёмные фигуры взлетали над поверхностью воды, соревнуясь в ловкости и стремительности? Была ли среди них одна - хрупкая и белокожая, зеленоглазая и черноволосая?

  Повинуясь интуиции, Карс раздул уснувший огонь и подкинул веток.

  Мара возвращалась. Он видел, как приближается чёрная точка, обретая лицо со странно светящейся кожей. И глаза - огромные, лунно взблескивающие под чётко очерченными бровями, нашли его сразу, захватили в плен и больше не отпускали на свободу. Он вошёл в воду навстречу одному только взгляду, остановился, когда холодные волны лизнули грудь. И вдруг понял, глядя на прекрасное нечеловеческое лицо, поднимавшееся из пенного сумрака: не женщину подарила ему судьба на краткий миг человеческого существования - стихию. Ибо в этих глазах ширилась и плескалась вся мощь сонного, но никогда не засыпавшего океана. В их невероятной, сейчас серо-голубой прозрачности юноша воочию видел чудеса морские и яркие краски подводного мира. Над поверхностью воды, преданно лижущей её кожу, Мара протянула руку, будто звала за собой. И Карс пошёл бы... В эту минуту он пошёл бы с ней на глубину, лишь бы последний вдох был выпит её губами. Карс провёл по ним пальцами. Затем обнял ладонями такое маленькое лицо...

  Мара смотрела на юношу и не видела... Заглядывала внутрь себя - но себя не находила. Вся, целиком, без остатка, растворялась в величии мира. Однако этого было мало - она желала растворить в нём и тепло сильного тела обнимающего её мужчины.

  - Ты ласкала меня... - каким-то потусторонним голосом сказала она, подойдя вплотную к Карсу.

  Сияние обнажённого тела пробило толщу воды, залило всё вокруг призрачным колеблющимся светом, в котором - Карс ощущал это так, словно из него уходила жизнь - он растворялся, как масло в горячем молоке. И растворяясь, видел и понимал больше, чем когда был целым. Как понял сейчас то, что она сказала... Он с юности обожал эти строки Лунного Мэтра, разошедшиеся по всей Таласской дуге. Узнавал в песнях простолюдинов, исполняемых на разных диалектах, в изящных композициях придворных музыкантов и странствующих менестрелей. Рукописные строчки из книги, подаренной самим Аделем императору и хранящейся в его личной библиотеке, встали перед глазами, как живые, стелились широкими лентами слов, среди которых плавали чудесные рыбки мыслей. С её языка, словно выпил, он подхватил смысл, и прошептал, касаясь пылающими губами тёмных прохладных губ:

  - Но забыла простить ...

  Мара продолжила, запрокинув к нему лицо.

  - Подарила себя...

  И обвила его шею руками, а бёдра ногами, приникла лоном к его, уже давно затвердевшей плоти, становясь пульсирующим средоточием бытия.

  - Я... забыл... отпустить... - Карс едва не задохнулся от обрушившихся на него чувств.