Старуха по пятам

  Пленник удивленно вскинул глаза, а затем рассмеялся. Негромко, но весело. Мара неодобрительного покосилась на него, вернулась, неся в руках зеленую ленту и сверток из голубого бархата, так не гармонировавший с её пропыленной простой одеждой. Она намочила ленту в воде, наклеила на ярко алевший порез на виске Краса. Тот почувствовал резкий, йодный запах - лента оказалась высушенным листом какой-то водоросли. Мара отложила сверток, взяла руки мужчины в свои и принялась осторожно массировать пальцы - от подушечек к основаниям, от ладоней к запястьям - разгоняя застоявшуюся кровь. Губы пленника насмешливо скривились. Ему было вовсе не смешно - он пытался скрыть, как ему больно. Способность двигаться к затекшим пальцам ещё не вернулась, а вот огонь уже был здесь: жадными иголочками впивался в плоть. Руки ощущались двумя раздувшимися шарами, наполненными кипятком, или развёрстыми ранами, в которые щедро насыпали оранжевого, как закат, крирского перца. Словно почувствовав, что Карс едва сдерживается, чтобы не застонать, Мара отняла прохладные пальцы, приносившие странное успокоение, и развернула свой сверток. Пленник увидел с десяток тончайших костяных игл с утолщениями на концах. Вынимая по одной, Мара принялась ловко всаживать их остриями в одной ей видимые точки на его ладони и запястье. От неожиданности происходящего Карс дёрнулся, когда первая игла коснулась ещё полыхающей кожи. Но боли от укола не было. Вскоре его руки поочередно походили на странных существ, которых он видел однажды, ныряя на глубину в южной части залива. Однако пелена бесконечной усталости с глаз спала, сменившись нежным пологом дрёмы. Проваливаясь в забытье, он умудрился поймать руку Мары и благодарно пожать, прошептав:

  - Спасибо!

  Та резко выдернула пальцы, но юноша уже спал и выражения ее лица не видел.

  Проснулся Карс от приятного тепла, лизавшего лицо. Запах жареного мяса сразу же вызвал болезненные судороги в желудке. Он открыл глаза и с удивлением обнаружил себя в небольшой пещере, которая была бы сырой и холодной, если бы не костер, сложенный прямо на камнях. Дым от него споро вытягивался вверх через какую-то, невидимую в темноте трещину в углу. Несколько веток сохли неподалеку от огня про запас. Каменистая поверхность, на которой Карс лежал, оканчивалась резко, словно ее отрезало ножом, чуть ниже края плескалась чёрная вода. Он поднялся, разминая затекшие ноги и с удивлением разглядывая не связанные кисти рук. На них не осталось ни следа отечности, ни красных точек от уколов. Мары не было. Коня... Да и как конь попал бы в эту пещерку, вход в которую явно находился под водой?

  Внезапно из-под чёрной поверхности, без всплеска, без звука, поднялась человеческая голова, облепленная мокрыми волосами. Карс выругался и отступил назад, машинально ища рукоять меча, ранее всегда висевшего на поясе.

  Подплыв к краю, Мара подтянулась на руках и вылезла наверх. Не обращая внимания на юношу, прошла к костру, сняла птичью тушку, жарящуюся на распорках, бросила на принесенные с собой широкие мокрые листья. Достав кинжал, разрезала тушку на две равные части, одну подвинула к ногам так и не севшего пленника. Казалось, она совершенно не опасается того, что он может напасть на нее, желая получить свободу или отомстить за свои унижения. Да мало ли целей может быть у мужчины, оставшегося наедине с женщиной, мокрая одежда которой подчеркивает прелести фигуры искуснее кисти самого известного живописца? Брошенная куртка валялась в углу, а тонкая ткань блузки, промокшая насквозь, стала почти прозрачной, вовсе не скрывая темных выпуклых сосков на восхитительно округлых грудях, нежные линии живота, изящные плечи и руки.

  - Ты красивая! - искренне сказал Карс, разглядывая привлекательную картину без похоти, но с удовольствием.