Старуха Судьба

Сейчас позвоню. Где моя сумка? (Ищет сумку.) Там, в блокноте, записан номер телефона. Он мне сам недавно дал, когда от нотариуса шёл: свой номер дал и нотариуса. Да где же сумка?! Сколько раз себе говорила – все вещи должны лежать на своих местах! Нашла, наконец-то! (Открывает сумку.) Вот блокнот. (Листает блокнот.) А вот и номер. (Подходит к стационарному телефону, надевает очки, набирает номер.) Двадцать семь… Или двадцать один? Что за почерк! Тридцать четыре… Кошмар! Надо было самой записать. Пятьдесят… или шестьдесят? Вот, что набирать – шестёрку или пятёрку?! Если не дозвонюсь, ему будет хуже!

Говорит в трубку.

– Алло! Алло!

Павел Григорьевич? Это вы? Слава богу, к вам попала!

Конечно, могла не дозвониться. Кто так пишет цифры? Пятёрку от шестёрки не отличить, семёрку от единицы!

Да вы мне сами и написали. Позвольте, угадаю вашу профессию. Вы врач. Только у врачей невозможно прочитать в рецептах, что написано. Угадала?

Бывший следователь? Хм! Как интересно! Но, ближе к делу. Я звоню вам…

Нет, нет, не о нотариусе спросить. Мне это ни к чему, у меня квартира не приватизирована. Пусть приватизирует тот, кому она нужна, а я передам после смерти. Я по другому делу…

Какая собака?

Только что выла собака, как будто её душили? Да что вы говорите?!

У меня выла? У меня нет собаки!

Частенько воет?

А-а-а, поэтому вы стучите по батарее, чтобы прекратили издеваться над собакой? Какой ужас!

Да, у нас в подъезде живёт большая собака. Я не знала, что она так страдает! Хозяева – люди приличные.

По голосу пёсик небольших размеров? Тогда не он. Я видела эту собаку – мне по пояс.

Я не знаю, кастрированная она или нет. У неё, что, может измениться голос от кастрации?

Откуда я знаю, я же с ней не разговаривала, просто прошла мимо. Давайте, сменим тему, Павел Григорьевич.

Нет, я люблю собак! Но я звоню вам по поводу моего юбилея. Я хочу немного потанцевать и попеть. Звоню, чтобы вы не волновались, если будет шумно, вы ведь любитель тишины. Это только один раз, а потом будете отдыхать в тишине до следующего юбилея!

Сколько мне лет?

Почему неприлично спрашивать? Мне же не шестнадцать! В моём возрасте всё прилично!

Мне ещё только девяносто!

Спасибо…спасибо… Это благодаря скандинавской ходьбе я так выгляжу! А вы ходите?

Не пробовали… Понимаю, понимаю… После юбилея, отлежусь, и обязательно возьму вас на прогулку, запасайтесь палками, хотя бы лыжными. И без возражений!

Я? Танцевать? Конечно, буду! Нет, от вальса у меня голова кружится. Помните, как пела Клавдия Шульженко? (Поёт.) «Как это? Как это я не права? Я и не думаю злиться! Ах, как кружится голова, как голова кружится!» Не правда ли – мило? И Шульженко вне конкуренции!

Что я танцую? Я люблю степ.

Алло! Павел Григорьевич, вы куда-то пропали!

Я вас удивила? Степом?

Ну, я ещё вас по-настоящему не удивляла! Я с удовольствием посмотрю на вас, когда вы увидите, как я танцую степ. Вот тогда вы действительно удивитесь!

Вы уж извините, сегодня не приглашаю на юбилей, мы с вами мало знакомы. И приглашать незнакомых мужчин в гости, это – моветон. А на девяносто пятую годовщину – пожалуйста!

А-а-а, вы бы всё равно не смогли прийти, у вас артрит… Понимаю…

Но хотели бы посмотреть, как я танцую?…Хм… Я вам позвоню, когда начнутся пляски. До свидания.

Кладёт трубку. Сидит молча.

– Посмотреть, как я танцую?! Я бы сама хотела на это посмотреть. О чём это я? У меня ещё стол не накрыт, а я о танцах! Бездельница!

Кто там следующий из приглашённых гостей? Олег Викторович… Олежка.

Подходит к буфету, берёт четвёртую чайную пару.