Старые амазонки

— Мне сегодня везет. Маш, вспомни, пожалуйста, когда все это началось, у вас не болел кто-нибудь?

— Болел? А что вспоминать. Наш «младшенький», — она указала в комнату, где была собака, — нахватался клещей. Он чуть не умер, бедненький. Всю осень теперь только по асфальту будем гулять.

— Вы кого-то приглашали?

— Да, в этом доме есть медсестра. Очень хорошо делает уколы.

— А у вас есть телефон?

— Есть, конечно, и мобильный, и такой. А что?

— А вас по нему не шантажировали?

— Нет, ни разу.

— Маша, а со Светой ты дружишь?

— Я не могу сказать, что дружу, но общаемся часто.

— А в последнее время она не приходила? На той неделе?

Маша слегка задумалась.

— Да, в пятницу или в субботу, точно не помню. Она хотела постричься.

Мерила парик.

— Парик? Какой?

— Она его взяла маме показать. Я ее отговаривала. У нее такие шикарные волосы… Я ей всегда завидовала. Ой, какая я бестолковая, — Маша хлопнула себя по лбу, — она же вчера его принесла. Я сейчас. Куда же я его задевала? Ага! Вот он!

В руках был парик темного цвета. Стрижечка — просто чудо: коротко и красиво.

— Ну и как, она подстриглась?

— Нет, мама не разрешила, а с папой чуть приступ не случился.

— Знаешь, Маш, ты очень мне помогла. Заходи в гости, когда будет время.

Я расскажу тебе конец этой истории, если, конечно, тебе интересно.

— О, я приду.

— Тогда я жду, пока.

Когда я вышла от Маши, мне почему-то очень не хотелось идти к Свете.

Вернее, я знала, почему. Я очень медленно начала спускаться вниз и, подойдя к Светиной квартире, остановилась. Но в тот самый момент, когда я уже собиралась звонить, дверь открылась и на пороге показались Света и мама. Обе невероятно бледные. Увидев меня, они застыли, как будто я привидение. Наконец первой заговорила Валентина Ивановна:

— А Света к вам собралась. Она хотела с вами поговорить.

Я даже обрадовалась.

— Очень хорошо, что Света хотела прийти сама. Я очень рада за нее. Вы не представляете, как мне не хотелось сюда идти! Не волнуйтесь, мы что-нибудь придумаем!

— Так вы знаете? — их удивлению не было предела.

— Конечно, это же моя работа.

— Но как? И что же нам теперь делать?

— Может, мы зайдем?

— Да, конечно, — обе засуетились и чуть ли не заостряли в дверях.

Мы устроились в кухне. Света явно нервничала и чуть не плакала. Мне было ее очень жаль, и я решила ей помочь.

— Давай я буду рассказывать, а ты, если что, поправишь. Хорошо?

Она молча кивнула, слезы уже стекали тоненькими струйками по щекам.

— Все началось с того дня, когда ты прочитала письма. Тебе стала понятна причина раздражения твоих родителей, почему они везде ходят с тобой. А потом, когда узнала сумму, вообще пришла в ужас. Ты прекрасно видела, как переживают папа и мама, и однажды увидела, как Марья Николаевна фотографировала тебя в школе. Так?

— Да, — чуть слышно прошептала Света.

— Кстати, у вас никто не болел перед этим?

— Болел, — вставила Валентина Ивановна, — наш Граф, это кот, — пояснила она. — К нам даже уколы приходили делать из другого подъезда, имя-отчество забыла.

— Хорошо, продолжим. Потом ты видела ее около нашего дома и фотографии, которые были приложены к письмам. И фотоаппарат «Полароид». Ты наблюдательна.

Вероятно, ты каким-то образом узнала, что баб Маша ходит очень рано за молоком, и хотела ее припугнуть.

— Я просто решила ее дождаться. То, что она пойдет за молоком, я понятия не имела. Я встала в пять часов и ждала ее на лестничной клетке.

— Когда она появилась, у вас состоялся разговор, который ничего не дал?

— Да, она смеялась. Сказала, что сдаст меня в милицию, а если я кому-нибудь расскажу, то мне просто не поверят.

— Тогда ты достала газовый баллончик?

— Да, и она очень испугалась. Я хотела ее просто припугнуть, чтобы она отстала от нас, я пыталась ей объяснить, что денег у нас нет. А она сказала:

«Что-то не похоже. Все так говорят, а потом отдают». А я совершенно случайно нажала на баллон. Баба Маша вдруг схватилась за горло и стала задыхаться. Тут уж испугалась я и убежала. Я тут же позвонила в «Скорую», но они мне не поверили, я, конечно же, не назвалась.

— А потом опять пришло письмо?

— Да. Тут я совсем растерялась, решила, что я ошиблась и все это мне померещилось. Она замолчала.

— Что теперь мне будет? Меня будут судить?

— Нет, я никому не скажу, а сами они не догадаются.

При этих словах Валентина Ивановна громко всхлипнула и зарыдала. Глядя на мать, и Света перестала сдерживаться. Я слегка растерялась от такого потопа, но быстро найдя аптечку, накапала обеим валерьянки.

— Таня, вы не представляете, что вы для нас сделали. В каком кошмаре мы жили последние дни! Эти письма, а потом и Света рассказала все. У мужа — микроинфаркт. Он сейчас в больнице. Надо его обрадовать.

— Но как вы догадались? — прошептала.Света.