Старые деньги

– Кто знает… – тяжело вздохнув, проронил старец и уставился на пламя свечи. Так в оцепенении он сидел несколько минут, пока Алексей выстраивал пузырьки в ряд, сверяясь с записями, которые только что сделал. И только спустя минут десять Михаил Николаевич поднял усталые подслеповатые глаза и равнодушно спросил:

– А что теперь будет со мной?

– Я убью тебя с честью, как Мастера Хирама, Великого Каменщика. Укол циркулем ты уже получил, теперь осталось ударить в висок угольником, и вон, видишь, в углу молот? Им я и покончу с тобой.

Алабин не боялся смерти, жизнь давно стала ему в тягость. Дряхлое тело больше не наслаждалось, а бесконечно страдало. Он обреченно опустил руки на колени и прикрыл глаза, но если бы Алексей был повнимательнее, то заметил бы, как под пушистыми седыми усами старца мелькнула хитрая улыбка. Самый главный ингредиент философского камня он скрыл – пот влюбленной рыжеволосой девственницы, всего пара капель, но без них его философский камень был бесполезен.

***

(Первая четверть двадцать первого века. Выборгское шоссе. Загородная резиденция Сухаревых)

Камиль отбросила со лба золотисто-рыжую прядь и осторожно провела пальцем по массивной полке антикварного серванта. Ее внимание привлекли миниатюрные скульптурки из слоновой кости, похожие на японские нэцкэ. Она с большим интересом изучала фигурки животных, длинношеих аистов и крупных рыб. Но когда ее взгляд упал на скульптурку смеющегося старика, прижимающего к себе искусно вырезанную черепаху, девушка не выдержала и взяла ее в руки.

Отполированная до блеска за несколько столетий сотнями рук, фигурка, казалось, несла в себе древнюю тайну. Глаза старца в мягком прищуре будто посмеивались над бренностью бытия, а беззубый рот заставлял зрителя последовать его примеру и тоже расплыться в улыбке.

Девушка поторопилась к окну, занимавшему всю стену просторной промерзшей комнаты, чтобы в свете солнечных лучей полюбоваться нэцкэ, но ее внимание привлек молодой человек. Он, слегка пританцовывая, суетился во дворе у мангала и ворошил раскаленные угли шикарной медной кочергой с витой ручкой, которая по праву могла занять место в этой необычной комнате, напоминающей музей.

Снег искрился в лучах заходящего солнца, как кристаллы двойной соли на холоде, а юноша у мангала излучал такую беззаботную радость, что девушке захотелось выскочить на улицу и подставить лицо причудливым снежинкам, чтобы они садились ей на нос и щеки, а потом таяли, оставляя мокрые следы на коже. Парнишка в расстегнутой дубленке-авиаторе и черных коротких кедах явно не боялся замерзнуть. Вместо шапки его густые светлые волосы прикрывали громоздкие наушники, а бежевый шарф висел на пушистой заснеженной ветке голубой ели, росшей в нескольких шагах от мангала.

– Забавный, – вслух проговорила Камиль и начала гадать, как зовут этого энергичного юношу.

С высоты второго этажа девушка могла свободно наблюдать за ним, не боясь быть замеченной, и, уже позабыв про скульптурку, прильнула к холодному стеклу. Юноша пританцовывал под музыку из наушников, и Камиль начала качать головой, вторя его движениям, размышляя, как он похож на какого-то милого зверька. Когда парень небрежно насыпал себе в рот из пакетика немного орешков и сунул их за щеку, Камиль рассмеялась: «Бурундук! Ну точно миленький бурундучок!»

Вдруг позади послышались неприятный скрип открывающейся двери и громкий звук вечеринки, доносившийся с первого этажа. Камиль резко обернулась, зажала в кулаке скульптурку и растерянно уставилась на двух парней, с хохотом ввалившихся в комнату.

– О, мисс провинция, а что это ты здесь делаешь? – заплетающимся языком проговорил высокий брюнет с длинными волосами, убранными в хвост.

И только когда молодой человек сделал несколько неуверенных шагов и, широко расставив ноги, остановился в полуметре от Камиль, она узнала в нем хозяина особняка. С ним ее пару часов назад познакомил Лео в набитом до отказа студентами минивэне. Только тогда этот парень был надменным и строгим, отчитывающим водителя, что машина подпрыгивает на ухабах.