Старые друзья

Вот тогда на меня и навалилась тоска. Не успела мать закрыть дверь, как я разревелся. У меня на душе скребли угорелые кошки, как выражалась моя сестра Розина, когда была маленькой. Она обладала даром скрещивать идиомы и устойчивые выражения, например, хвалилась нам, что поймала «майскую коровку» (гибрид божьей коровки и майского жука), а сахарную вату называла не иначе, как леденцовой.

8 Сортировка яблок. Письма. Гамлет

Прежде чем продолжить свой рассказ, я должен вспомнить Польку, амбар и событие, положившее конец моему детству. Признаюсь честно, романтики здесь будет мало. Хотя как посмотреть…

Мы с Полькой были ровесниками, но благодаря телосложению и раннему созреванию выглядела она гораздо старше. Зато нашему учителю никак не удавалось вбить ей в голову, что марку к конверту «приклеивают», а не «прихреначивают». Наверное, ей казалось, что если марку как следует не «прихреначить», то она отклеится и письмо не дойдет до адресата. Впрочем, в семействе Перу все так разговаривали, и Полька защищала родную речь со всем пылом души.

В интернат, как я уже говорил, она не попала, и мы почти перестали видеться – разве что в выходные или в каникулы. «А помнишь, как мы вместе в школу ходили? – спрашивала она. – Здоровско было, скажи?» – И заливалась веселым смехом.

Как-то раз – дело было тем самым летом, когда уехал Жан, – отец послал меня к Перу забрать косу, которую отдавал править деду Польки. У того был точильный камень, а плюс к нему – необходимая для такой работы сноровка. Их ферма располагалась на склоне холма, километрах в двух от нашего дома. Я отправился к ним пешком. Карабкаясь по узким тропинкам, я взмок от пота. Помню деревенскую тишину того знойного дня, неподвижный воздух и назойливый комариный звон. Когда я проходил мимо ручья, между ног у меня скользнул уж. Я долго стучал в дверь жилой части дома, но мне никто не открывал. Тогда я пошел к хлеву, в котором стояли две коровы, хвостами отмахиваясь от мух, – время от времени по их блестящим шкурам пробегала дрожь. Я пересек двор и крикнул:

– Есть кто-нибудь дома?

И уже собирался ни с чем возвращаться домой, когда услышал из амбара голос Польки:

– Это ты, Сильвер?

– Да, я. А ты где?

– Я здесь. Заходи.

Я вошел в амбар, но вокруг было только сено.

– Ты где?

– Наверху.

Она оказалась совсем близко, но я с того места, где стоял, ее не видел. Я поднялся по лестнице с расшатанными перекладинами и ступил на неровный настил, над которым низко нависали потолочные балки. Там было устроено что-то вроде склада и хранились куски брезента, ремни и мотки веревки. На расстеленных газетах лежали сморщенные яблоки. Через щели в дранке проникали солнечные лучи, и в них плясали пылинки. Там было очень жарко. Полька – босая, в шортах и майке – сидела на дощатом настиле.

– Я пришел забрать косу… – начал я, но тотчас понял, что вопрос заточки сельскохозяйственного инструмента волновал мою бывшую одноклассницу меньше всего. Ее лицо и шею вдруг залил яркий румянец. Она одним движением задрала на себе майку, заодно прихватив и лифчик, и обнажила передо мной белую женскую грудь.

– Видишь? – спросила она.

Еще бы не видеть, я же был не слепой. Меня поразило непривычно серьезное выражение ее лица. Я привык, что она постоянно смеется, но сейчас она глядела на меня с какой-то озабоченностью.

– Хочешь потрогать?

Да, я очень хотел потрогать. Она попыталась хихикнуть, возвращаясь в свое обычное состояние, но это ей не удалось, – вместо смеха ее горло издало какой-то стон. Я опустился на колени и впервые в своей жизни погладил женскую грудь. Мое сердце отметило это событие, заколотившись о грудную клетку.

– А это?

Она чуть раздвинула ноги и сунула мою руку себе в шорты. Мои пальцы заблудились на незнакомой влажной и кустистой территории. Что дальше-то? Никакой инструкции на этот счет не существовало – или мне она была неизвестна. Наверное, Полька решила, что мне недостаточно хорошо видно.

– Хочешь посмотреть?

Еще как! Она спустила шорты и трусы, и моему взору открылись белый живот, черный треугольник и розовая щель.

– А теперь ты покажи!

Свойственное мне чувство справедливости в четырнадцать лет уже проявлялось в полной мере: если кто-то мне что-то показал, значит, и я, в свою очередь, должен этому человеку что-то показать. Я снял шорты, и Полька сказала: «О-ля-ля!» Уж не знаю, насколько заслуженным был этот отзыв, но в любом случае я сделал все, что мог. Она схватила меня, как хватаются за ручку корзины, или как за велосипедный руль, или как за собачий ошейник, или – да простит меня читатель – как хватают мужчину за член. Прижавшись ко мне, она начала об меня тереться и терлась до тех пор, пока я не… Помню легкое головокружение и мелькнувшую в голове мысль: «Так вот что это такое…»

Спустившись во двор, мы столкнулись с дедом.