Старые друзья

Надобно сказать, что поначалу юную красотку Жанну соблазнил мой дядя Марсель. Было это в июне, в год, предшествовавший ее кончине. Она только что приехала в нашу деревню и устроилась домработницей к нотариусу. У нее был городской выговор, но ни капли городской спеси. Марсель был красивым парнем, он учился на страховщика и лучше всех танцевал ча-ча-ча. Никто не сомневался, что он вскружит ей голову, – да так оно и произошло. Они не теряли времени даром и уже в сентябре, хотя не были женаты, поселились вместе в небольшой квартирке в Лувера, плата за которую съедала половину жалованья Жанны, но ей было на это плевать. Все шло прекрасно, если бы не Марсель, вернее, не его ревность. Стоило ей только взглянуть на кого-нибудь своими черными глазами, как он приходил в неистовство. И словами он не ограничивался. Мог влепить ей затрещину, а если она пыталась дать сдачи, совсем сатанел и избивал ее уже по-настоящему. Пару месяцев она молча сносила его побои, но однажды вечером, после очередной трепки, убежала к его младшему брату Жаку, который тогда жил на родительской ферме. Она бросила в окно его спальни камешек, он открыл ей заднюю дверь и впустил в дом.

Она прижалась к Жаку своим хрупким тельцем, и он понял, что пропал. Он ощутил прикосновение ее изящной груди и аромат ее волос. Потом она заговорила, а каждый знает, как могут кружить голову слова. Заливаясь слезами, она сказала: «Ты добрый, ты не такой, как твой брат» – и попросила: «Обними меня, мне страшно». Дальше последовало: «Какая у тебя гладкая кожа» – и, почти без перехода: «Можно я останусь у тебя на ночь?» В результате на другое утро Жак, безобидный младший брат, пылая страстью, охватившей душу и тело, поклялся ей, что защитит ее от любых невзгод и ей больше нечего бояться. Они не стали прятаться и в обнимку прошлись на виду у Марселя, который сначала изумился их отваге, а потом впал в ярость. Два месяца спустя, когда она сказала своему новому возлюбленному: «Я жду от тебя ребенка», Жак почувствовал себя настоящим мужчиной и страшно этим возгордился. Его не волновало, что старший брат был на восемь сантиметров выше его, считался пройдохой и мечтал вернуть Жанну; он решил, что никогда ему ее не отдаст. Лучше смерть. Он объявил брату мировую войну.

Но существует и другая версия этой истории, к сожалению, не такая красивая. Согласно этой версии, Жанна забеременела, когда еще была с Марселем, хотя переспала с ним всего шесть раз. Подумать только, как у некоторых все легко получается! Она ничего ему не сказала. Она никому ничего не сказала. Проплакав неделю, она поняла, что связала свою жизнь с человеком, привыкшим по любому поводу давать волю кулакам. Выйти за него замуж? И ближайшие шестьдесят лет – если ей суждено дожить до восьмидесяти – терпеть его побои? Нет. Ни за что. Найти фабрикантшу ангелов, которая избавит ее от ребенка, а заодно, вполне вероятно, так покалечит, что у нее больше никогда не будет детей? Нет, ни за что. И тогда она обратила свой взор на Жака – младшего брата, конечно, не такого красавчика, как старший, и, пожалуй, чуток простоватого. Он был ниже ростом и краснел, как девушка, если она при нем слишком пылко целовала Марселя. Она давно заметила, что он на нее запал, и невольно строила ему глазки – просто так, из невинного удовольствия. Но вообще-то он ей и правда нравился, он был хороший парень, этот Жак. Она знала, что достаточно ей щелкнуть пальцами, и он будет у ее ног. Ну так вот же оно, решение проблемы! Она не долго раздумывала. Поболтала с одним парнем, улыбнулась другому, одним словом, слегка спровоцировала Марселя. Он ее ударил, она возмутилась, он назвал ее шлюхой и ударил еще раз, а потом еще и еще, она убежала, хотя на дворе уже стемнело, заставила себя заплакать, порвала на себе платье, как в грошовой мелодраме, бросила в окно камешек и кинулась в объятия остолбеневшему Жаку. «Твой брат меня избил. Мне страшно». Вот и вся история.

Так кто же мой отец? Единственная, кто знал это наверняка, унесла тайну с собой в могилу, скромную могилу на кладбище городка, из которого она приехала и в котором ее похоронили. На могиле написано: «Жанна Бенуа, урожденная Рош, 1933–1952». Я предполагаю, что люди, проходя мимо, видят надпись, подсчитывают в уме разницу в датах и вздыхают: «Надо же, какая молодая». Действительно, она умерла совсем молодой.

Драка на битых бутылках состоялась несколько дней спустя после того, как Жанна перешла от одного брата к другому. В дальнейшем ни одна их встреча не обходилась без очередной стычки. Они дрались на кулаках, на вилах, на лопатах, на дубинах, кидались друг в друга булыжниками. Каждый пытался проткнуть, удавить, задушить, изуродовать, порезать другого, переломать ему руки-ноги и выпустить кишки.