Старые друзья

Что это — мужество, удесятеренное тем, что жить осталось недолго? Или стремление работой побороть страдания? Наверное, и то и другое. Однако были в характере Леонида Антоновича и иные черты, которые помогли ему в пору, когда тяжелая болезнь то и дело угрожающе давала о себе знать: жизнелюбие, живой интерес к тому, что творится вокруг, спасительный юмор и нежелание считаться со своим недугом. Когда один не очень тактичный доброжелатель стал расхваливать новое чудодейственное лекарство, Малюгин не проявил ни малейшего интереса, словно к нему это не имело никакого отношения. Он никогда не говорил о своей болезни не из страха перед ней, а потому, что был уверен, что одолеет ее. Уже в больнице, незадолго до смерти, он прочитал в «Литературной газете» мою рецензию на книгу «Театр начинается с литературы» и написал мне письмо, которое начиналось так: «Вы знаете, с чего начинается выздоровление? С чтения «Литгазеты»… Это было начало 1967 года, и в конце письма Леонид Антонович говорил: «Я ныне встречаю его, увы, в палате. Но ничего, выкарабкаюсь и надеюсь дожить до того дня, когда мы с Вами сможем осушить чашу зелена-вина…»

Помимо литературы была у Малюгина еще одна страсть — спорт, к которому он относился со знанием дела и с одержимостью болельщика. Был такой случай: отправляясь как-то в переполненном поезде метро на футбольный матч, Леонид Антонович услышал горячие дебаты среди пассажиров-болельщиков. Речь шла о его статье, напечатанной накануне в «Советском спорте». «Малюгин прав», — донеслось до него. «Ничего не петрит твой Малюгин». — «Он дело говорит» и т. д. «Вот когда, — шутил потом Леонид Антонович, — я единственный раз в жизни понял, что такое всенародная известность…»

Однажды я решил навестить его, уже тяжелобольного, но, как это, к сожалению, бывает, долго не мог собраться и страшно корил себя за это. Каково же было мое удивление, когда спустя некоторое время в «Литературной газете» одна за другой стали появляться корреспонденции Малюгина о мировом футбольном чемпионате…

Быть может, иным читателям покажется, что ни к чему рассказывать такие эпизоды в послесловии к книге писателя, вышедшей через десять лет после его смерти. Возможно, это и верно. Но что делать, Леонид Антонович Малюгин был таким: литературное творчество в самом большом смысле этого слова уживалось у него, больше того — было неотделимо от горячих, почти ребяческих увлечений, и мне кажется, именно это и помогло ему сохранить молодость до последних дней жизни.

А. Анастасьев