Старые моряки (сборник)

В салоне собралось много народа. Центр группы составляли сенатор, преподобный Климако и обаятельная седая дама с завитыми волосами, судя по всему, отличавшаяся в прошлом необыкновенной красотой и сумевшая в старости сохранить благородную, полную достоинства внешность. К ней то и дело подбегали внуки; дама нежно ласкала и целовала их. Тут же сидели на мягких стульях новобрачные, два студента из Форталезы и метиска (она устроилась рядом с милой старушкой, которая время от времени улыбалась девушке, восхищаясь ее суровой красотой), а также другие дамы и господа, довольные возможностью поговорить с такими выдающимися личностями, как сенатор, известный адвокат, священник и эта пожилая сеньора, сыновья и зятья которой занимали высокие должности и были известны всей стране. Все они смотрели, как капитан прогуливался с Клотилде по палубе.

— Женщину бальзаковского возраста, хотите вы сказать… — поправил студент со свойственным молодости апломбом.

— Бальзаковскую женщину… — прибавил сенатор, обладавший кое–какими познаниями в области литературы (разумеется, классической).

— Нет. Я хочу сказать именно бакеану. Бальзаковская женщина — это одно, а бакеана — совершенно другое. Клотилде Мария да Ассунсан Фогейра именно бакеана.

— Какое длинное у нее имя, она, наверно, благородного происхождения… — сказала новобрачная.

— Отец ее был торговым агентом, а потом разбогател. Брат расширил фирму, и сейчас его дела в очень хорошем состоянии.

Седая дама подняла руку — великолепное кольцо подчеркивало изящество пальцев — и с улыбкой обратилась к адвокату:

— Объясните мне, сеньор Мораис, в чем разница между женщиной бальзаковского возраста и бакеаной, как вы выражаетесь?

— А вы, дона Домингас, разве не знаете теорию о бакеанах? Это знаменитая теория, она основана на исследованиях психологов и психиатров, есть масса книг на эту тему. По–моему, даже у Фрейда есть кое–что об этом… — Адвокат улыбался, довольный возможностью блеснуть своими познаниями.

— Бакеана? — прервал преподобный Климако, закрывая молитвенник. — Вы говорите о музыке Баха?

В далеком приходе в глубине штата Амазонас патефон и пластинки были единственным утешением отца Климако, а музыка — единственной его земной страстью.

Судно плыло по спокойным зеленым водам вдоль белой линии песчаного побережья. Отважные жангады [19]выходили в открытое море, пассажиры смотрели, как исчезали вдали их крошечные паруса. Капитан указал пальцем на одну из жангад и передал Клотилде подзорную трубу.

— Нет, святой отец. Бакеаны, о которых я говорю, не имеют ничего общего с Бахом. Есть большая разница, дона Домингас, между бакеаной и женщиной бальзаковского возраста. Маленькие детали определяют большие различия.

Адвокат был известен в Белеме как любитель парадоксов. Не так давно он опубликовал небольшой томик «Мысли и изречения», получивший весьма высокую оценку в местной печати за «оригинальность концепций и чистоту стиля, напоминающего Эркулано, Гаррета и Камило»[ [20], по мнению критика. Адвокатское кольцо с рубином, обрамленным брильянтами, бросало отблески на черный переплет молитвенника.

— Ну, так расскажите нам об этой теории, сеньор.

Не заставляйте себя упрашивать, — потребовала дона Домингас, поудобнее устраиваясь на стуле и готовясь насладиться остроумием адвоката, с которым познакомилась в предыдущем путешествии.

— Теория в высшей степени научная; как я уже говорил, она относится к женщинам, достигшим определенного возраста.

— Моего возраста…

— Ваша красота не имеет возраста, сеньора. Многие девушки желали бы обладать вашей грацией, хотя вы уже бабушка… Итак, женщина бальзаковского возраста — это женщина тридцати лет. В наше время прогресса вообще и искусства грима в частности женщина тридцати лет совсем еще молода. Вспомните, например, супругу сеньора Элио, врача из Натала. Ей тридцать пять лет, сказал мне муж. Между тем она выглядит совсем юной девушкой.

— Красивая женщина, — поддержал сеньор. — И какая изящная…

— А пропадает ни за грош, муж у нее старый хрыч, — заметил один из студентов.

Священник прервал его:

— Подумайте о христианском милосердии, сын мой…

— И вспомните заповедь «Не пожелай жены ближнего своего», — прибавил адвокат. .

— Глубоко порядочная женщина! — Сенатор укоризненно посмотрел на смутившегося студента. — Муж ее очень болен. Врачи в Рио потеряли надежду. И он сам, будучи медиком, не питает надежд на выздоровление.

— Оставим в покое бедную сеньору, столь достойную сожаления. Изложите лучше вашу теорию, сеньор Мораис, я сгораю от любопытства, — вмешалась дона Домингас.

— Ну так вот, в наше время женщина бальзаковского возраста — это сеньора лет сорока, не так ли, дона Домингас? Когда она преисполнена… он, казалось, подыскивал точное слово, помогая себе движением руки, преисполнена требовательности,

— Это приятно… — сказал студент явно некстати. — В сорок лет? — У сенатора был такой важный и серьезный вид, будто он голосовал против всех правительственных законопроектов сразу.