Старый дом на захолустной улице

…Во флигеле жить было неудобно. Надежда на то, что все вернется, с каждым годом – а прошло их уже три – убывала. Наталья ничего не понимавшая в новых временах, решила отправиться к новым властям.

Власти располагались в здании бывшего городского собрания.

Суета этого здания и цветущая молодость новой власти поразила Наташу. Ей показалось, что она, не смотря на свои двадцать шесть лет, была здесь самая старая.

– Скажите, а где здесь…, – безуспешно спрашивала она пробегающих мимо молодых людей.

Те указывали куда-то рукой и, не объясняя, бежали мимо!

Наконец, возле двери с табличкой «Председатель», Наталья остановилась.

– Входите, гражданка, не задерживайте!– втолкнул ее в дверь какой-то входящий в этот кабинет молодой человек.

Дым коромыслом от папирос стоял в этом кабинете. Курили все: и мужчины и женщины. И кричали, перекрикивая друг друга тоже все! О чем кричали, Наталья не понимала.

– Что у вас? – наконец, обратил на нее внимание молодой парень в довольно приличном костюме.

– Мне бы начальника.

– Я начальник, – безучастно ответил он.

Наталья поведала о своей беде. Дом отобрали, живет во флигеле, нельзя ли вернуть?!

– Надо изучить.– ответил Геннадий. Так звали ее нового знакомого.

Он действительно был начальником в новой власти, не самый главный, но один из главных. Эту команду молодых, рвавшихся к революционным идеалам молодежи, прислали из центра устанавливать советскую власть в этом захолустном городке.

… Геннадий, как и обещал, пришел на следующий день. Первым делом, он спросил у руководителя этой конторы, чем они занимаются. Оказалось, распределяют поступающее из центра продовольствие.

Из дальнейшего разговора Наталья поняла единственное: бизнес купцов по продовольствию состоял в том, что – кто, сколько, чего и почем возьмет, а стало быть, соответственно, выделят их покупателям.

Революционный продовольственный бизнес был прямо противоположным: кому, сколько и почем распределять по магазинам. А уж довольны ли покупатели – никто не спрашивал.

Геннадий этим не возмутился. Таков, по его мнению, и должен был быть революционный порядок. Однако он быстро соотнес объем распределяемого товара с количеством распределителей и справедливо решил, что распределителей достаточно четырех, вместо двадцати. И перевел изрядно поредевшую контору в другое место.

– А не ваш ли вон тот дом инвалидов? – спросил он у оробевшей враз Натальи.

– Был мой, – нерешительно ответила она.

– А где инвалиды?

– Разбежались, новая власть ведь денег теперь на них не выделяет!

– И не надо, – согласился Геннадий, – нам о здоровых думать нужно, они будут строить Советскую власть! Но мы не грабим! – торжественно объявил он Наталье. – Мы, хотим, чтобы все было по закону. Конечно по нашему, новому, советскому,– и предложил Наталье в обмен на вечное сохранение собственности на дом, подарить городу здание богоугодного дома. Наталья согласилась.

– Мы сделаем там для всех горожан, общественную столовую! – вдохновился Геннадий. – В нашей стране, все должно быть общее – и хозяйство, и все, все, все! Представляете, вместо ненужного труда женщин на кухнях, хождения по магазинам в поисках мяса и вермишели для супа, все будут ходить обедать в городскую столовую! Мы запретим женщинам готовить! Пусть занимаются общественно-полезным трудом! Весь город, как пробьет два часа дня, с заводов и фабрик пойдет в эту столовую.

– А ужинать? – зачем-то спросила Наташа.

– И ужинать! Домой будут приходить только спать!

Тут Наталья вспомнила, про революционную нужду, с которой в ее коморку просились комсомольцы.

– А что ж, – не усомнился Геннадий,– общим должно стать все! И женщина! – и добавил на всякий случай:

– Если они не возражают, конечно! Мало ли, кто кому неприятен. Заставлять не будем!

– Я возражаю! – На всякий случай, сказала Наташа.

– Вы – из темного прошлого! – объявил Геннадий, – вас надо перевоспитывать!

– Не надо! – возразила Наташа.

– Беру над вами коммунистическое шефство! – не слушая возражений, заявил новый начальник.

– Это как?

– Буду к вам приходить. И проводить беседы.

– Я против общего справления революционной нужды, возражаю! – напомнила Наталья.

– Я в курсе,– смутно пообещал Геннадий.

… С тех пор, он стал приходить почти каждый вечер. Нельзя сказать, что Наташе это было неприятно, Геннадий не приставал, оказалось, что был начитан, говорил интересно, а в речах о революции был просто оратор!

Наталья даже как-то стала проникаться его идеями. Они состояли в том, что их поколению выпало великое счастье: покончить с этим скучным и несправедливым миром, и посвятить свою жизнь строительству нового, более справедливого мира, в котором будут жить их дети! А может, еще успеют и они пожить!

Наталья прикидывала, а и в самом деле – старая жизнь была хорошая, но скучная, размеренная, кем-то сделанная для нее и ничего яркого в ней не светило!

А тут: Ломать! Строить! Бороться! Жизнь просто горит! И несется на всех парах!

– А ломать-то зачем? – вдруг усомнилась она.

– А разве можно на старой помойке построить новый дворец?! Сначала нужно снести помойку!

… Через год они поженились.