Старый дом под платанами

Чтобы скрасить поездку и внести какое-то разнообразие, я пошел в купе-ресторан. Белые скатерти на столах, улыбающийся официант и его любезность почему-то особенно раздражали меня. Без аппетита пообедав, вернулся к себе. Попутчица-монашка мило улыбнулась, словно старому знакомому и продолжила читать Псалтырь. За все время она не проронила ни слова. Пытаясь мысленно угадать ее возраст, судьбу, причину, по которой она решила служить Богу, я едва не заснул. «Наверное, несчастная любовь заставила ее сделать этот выбор, – думал я. – Второй вариант – некуда было податься после школы, ни родных, ни знакомых. Нищета. Пьяница отец. Третий – слабость характера. Желание быть под чьей-то защитой: настоятельницы монастыря, Отца Небесного. Четвертая причина – … Какая разница?» Я зевнул.

Под стук колес приятно сидеть с закрытыми глазами и думать ни о чем. Это время вынужденного бездействия всегда нравилось мне. В детстве, будучи сыном военного, я много ездил со своей семьей. По сути, поезд был вторым домом. Сегодня все раздражало. Я был похож на ребенка, который из мозаичных кусочков пытался собрать целое. В моем измученном мозгу вновь и вновь возникала сцена прощания с Марго. Одна и та же картинка проносилась перед моим внутренним взором, сколько бы ни гнал ее от себя. Словно невидимый оператор бесконечно возвращал один и тот же кадр: движение силуэта ее гибкого, кошачьего тела. Солнечные зайчики на паркете, на ее лице, груди… Быстрый полуоборот, – тонкая талия напряглась как перед прыжком. Взгляд – во взгляд. Черная пропасть любимых, карих глаз. Золотые искорки в них, словно тлеющие угли в камине. Сколько раз я грелся в их тепле? Как часто они ласкали меня, иногда источая зной? Секунды, – как вечность. Что в них было? Пауза. Полу кивок, полу улыбка, короткое «Прощай!» Треск двери. Все. Я не хочу об этом думать.

Открыв глаза, вновь окунулся в приемлемую реальность: передо мной сидела та же миловидная монашка. Ее глаза были закрыты, а губы едва шевелились, читая молитву. Лицо служительницы Христовой излучало покой. Внезапно я принял решение: выйду там, где выйдет монашка, и впал в полудрему. Странно, но это решение, почему-то успокоило меня. Очнувшись, не увидел попутчицу на привычном месте. Это даже взволновало меня. Поезд остановился. Открыв двери купе, я выглянул в коридор. К счастью, она рассматривала название станции на каком-то неказистом здании такого же вокзала с противолежащей стороны вагона. Поезд стоял с минуту, потом снова – привычный скрежет металла, постепенное ускорение и, наконец, быстрое движение, и ритмичный стук колес, действующий на меня словно бальзам. «Где она выйдет?» – я попытался все свои мысли сконцентрировать на темном силуэте служительницы Бога. Стал отгадывать названия станций, пытаясь вспомнить какие-нибудь монастыри в данной округе. Эта игра заняла меня на какое-то время, но скоро наскучила. Не все ли равно?

Монахиня продолжала стоять в коридоре и смотреть в окно. Не знаю почему, – так как мне это не присуще, но, убедившись, что невеста Христова не собирается пока возвращаться в купе, я прикрыл двери. На столике лежала открытая книга, которую монахиня читала. То, что это Библия или Псалтырь я не сомневался и от нечего делать заглянул туда из любопытства, – ведь иногда нам хочется прикоснуться к таинственной жизни другого человека. Первая фраза, которую я прочел, была следующей: «…ибо Тот кто в вас, больше того, кто в мире». Мельком взглянув, прочел, что это Евангелие от Иоанна 4:4.

Вошла монашка. Мило улыбнулась мне и достала маленькую корзинку со снедью, жестом пригласив, присоединиться к скромной трапезе. Я отказался. Тут же показалась в дверях проводница, разносившая чай. Заказав два стакана себе, я так же заказал и скромной попутчице. Она кивком поблагодарила меня. Прочитав про себя молитвы и перекрестив свой бутерброд, состоящий из ломтя поджаренного хлеба, сыра и зелени, она степенно принялась поглощать его.

Попивая чай, уже как добрые соседи, дружелюбно улыбаясь друг другу и, наблюдая за сменой пейзажей, я осмелился задать интересующий меня вопрос: с какого она монастыря и куда направляется. Однако ответа не последовало. Вместо этого молчаливая попутчица приложила пальчик к губам, что красноречиво говорило само за себя. Для меня это был лишь повод пошутить:

– Вашим уставом запрещено разговаривать в миру с такими неотразимыми мужчинами, как я? – Монахиня лишь смущенно потупила глаза и принялась читать Евангелие. Мне ничего не оставалось, как рассматривать пейзажи. «Где же все-таки она выйдет?» – Нехотя подумал я, наблюдая за соседкой. Какое-то время девушка молилась, потом читала Библию и, наконец, стала просто смотреть в окно, перебирая четки. Я снова решил к ней обратиться:

– Думаю, нам по пути. – Улыбнувшись, я пытался быть милым. – Вам долго еще ехать? Вы можете ответить лишь жестом. Пусть ваше слово будет «да» или «нет». Все остальное от лукавого. – Пошутил я, вспоминая известную цитату из Евангелия. Монахиня кивнула.