Старый друг господина Свантессона

Значит, надо позвонить папе.

— Слушаю, — сильно простуженным голосом сказал папа, когда Сванте дозвонился.

— Здравствуй, папа. Прости, что поздно.

— Малыш! — папа явно обрадовался. — Сванте, мальчик, как живешь?

— Папа, ты не будешь против, если мы навестим тебя в июне?

— А почему не раньше? — папа закашлялся. — Я вас всегда жду.

— Ну, сначала приедет Боссе с семьей, а после него — мы.

— Тогда другое дело, — голос папы потеплел. — У тебя что-то случилось? Ты никогда так поздно не звонил.

— Нет, папа, все в порядке, просто тут возник один щекотливый вопрос.

— Ты тоже завел другую женщину? — посуровел папа. Он не одобрял современных скоростных браков, и считал, что жена дается на всю жизнь. Даже развод Боссе, случившийся, в общем, не по его вине, он встретил очень отрицательно.

— Нет, папа, я тоже старомоден. Меня интересует вот что… — Сванте помедлил. — Вы с мамой действительно думали, что у меня был аутизм?

Молчание с другой стороны было очень долгим.

— Почему ты спрашиваешь? — спросил папа наконец.

— Потому что сегодня узнал, что был болен неизлечимой болезнью и счастливым образом выкарабкался. Некто доктор Петерс навестил меня.

— Больше никто тебя не навещал? — после столь же долгого молчания спросил папа.

Точнее, даже не спросил, а заставил подтвердить свое предположение интонационно.

— Нет… — протянул Сванте.

— Малыш, ты вел себя странно, когда мы вернулись с мамой из путешествия. Тетя Хильда и дядя Юлиус замечали, что ты слишком часто проводишь время уединенно в своей комнате, у открытого окна, а по ночам разговариваешь сам с собой. Мы не могли рисковать, ты был всеобщим любимцем, — папа старался говорить мягко, но голос его звенел, как клинок. — Нам сказали, что у тебя аутизм, нам ничего не оставалось делать, как поверить, что это лечится. И это действительно прошло, разве что любовь к раскрытому окну так и не удалось изжить.

Сванте слушал папу, и его никак не оставляло ощущение, словно папа говорит все это не для Сванте, а для кого-то постороннего. Как будто их подслушивают.

— Да ладно, папа, я ведь только спросил, я просто не мог вспомнить, что было что-то подобное, — принял Сванте навязанную папой игру. — Извини, что поздно позвонил.

— Ничего, сынок, я все равно не спал. Приезжайте поскорее. И не спи с открытым окном, майские сквозняки очень опасны.

Отбой.

Чем дольше в лес — тем больше дров. Вся эта история начинала напоминать профессору плохие американские боевики, где главный герой теряет память, и должен вспомнить все, пока его не укокошили секретные спецслужбы.

Могли ли Малышу прочистить мозги?

Вполне. Если это были государственные спецслужбы, то надавить на родителей они могли легко и просто. Да на папу и давить не пришлось бы — он ведь военный, хотя и не секретный, а обычный клерк в министерстве. Интересы государства для него значили столько же, сколько и интересы семьи, если не больше. Другое дело, как Малыш, девятилетний мальчик Сванте Свантессон, мог угрожать этим интересам.

И почему окно? Что такого было в окне? И почему папа посоветовал его закрыть?

Сегодняшний, точнее, уже вчерашний карлик в синей арестантской робе. Он влетел через окно. Как?

Самым логичным объяснением был пропеллер на спине. Пропеллер с широкими лопастями.

Откуда-то сверху донеслись задушевные звуки губной гармошки. Точнее, не задушевные, а задушенные какие-то. Спустя минуту они смолкли, чтобы внезапно очень ясно зазвучать под раскрытым окном профессора.

— Кто здесь? — громким шепотом спросил Сванте.

— О, это дикое, ужасное, весьма моторизованное и при этом обаятельное и симпатичное привидение, — раздался глубокий таинственный голос. — Лучшее в мире, смею вас заверить!

В свете луны на фоне оконного проема показалась лысая голова.

— Привет, Малыш! — весело сказал беглый арестант, полностью влетая в комнату, на этот раз с еле слышным гулом двигателя. — Стоит мне отлучиться на несколько мгновений, как ты стремительно начинаешь прибавлять в росте и возрасте. Хорошо еще, что ты не упитанный, а то нам бы было весьма тесно в одной комнате, двум красивым, умным мужчинам в полном расцвете лет, если они оба окажутся еще и в меру упитанными.

— Это вы цитируете что-то? — спросил Сванте. Он слышал от своего коллеги из России выражение «толстый и красивый парниша», хотя совершенно не понимал, в чем юмор этой идиомы. Видимо, этот толстяк понимал русские шутки.

— Да, цитирую. Угадай с трех раз, кого именно? — и Карлсон хитро подмигнул Малышу.

— Мы знакомы?

В этот момент в дверь постучали. Невозможный летающий карлик мгновенно скрылся за окном. Дверь распахнулась.

— Па, ты с кем-то разговаривал? — спросил Ян. Он стоял, опершись на косяк.

— Да так, с кобольдами своими, — нашелся Сванте. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — ответил Ян и ушел к себе.

«А ведь ему сейчас столько же», — подумал Сванте.

— Гей-гоп! — снова, как чертик из табакерки, выскочил из окна Карлсон. — Неужели домомучительница вышла замуж не за противного дядьку Юлиуса, а за маленького худенького Малыша?

— С чего ты взял? — удивился Сванте. — Она уже давно…