Старый год

Площадь была велика, даже бесконечна – до самой реки. Черные обгорелые столбы казались черными пальцами закопанной в землю руки. Несколько старых автомобилей стояли, забытые временем.

Вдали у реки вдоль парапета стояли какие-то фигурки. Чем занимаются эти люди? Ведь не спят, не работают и, если не считать ветеранов, не заседают.

Она прошла через площадь. Велосипедист шагал сзади.

– Я хочу в гости поехать, – сказала Люся охраннику.

– Куда? – спросил тот.

– К Метромосту. Там Пыркин и Партизан живут, вы знаете?

– Я туда давно не ездил, – сказал велосипедист.

– А можно достать велосипед? Не как у вас, а настоящий?

– А мы не специально их делали, – ответил велосипедист. – Мы в цирке нашли. Целый запас. Нас самокатчиками зовут.

Разговаривая с велосипедистом, Люся шла через площадь, стараясь не приближаться к обгорелым столбам.

У речки она обнаружила трех рыболовов. Они стояли с удочками.

– Что-нибудь ловится? – спросила Люся.

– Дура, – отозвался рыболов постарше, в непромокаемом плаще и широкополой шляпе. – Откуда здесь рыба?

– Но не оставляем надежды, – откликнулся второй рыболов, совсем еще молоденький.

– Вы здесь недавно? – спросила Люся.

– Не знаю, – ответил молодой рыболов. – Откуда мне знать?

– И все ловите?

– Все ловим.

Люся посмотрела направо – река уходила прямо, и вдали был виден ажурный железнодорожный мост. Вот в ту сторону ей надо отправиться. Но как?

– Значит, настоящих велосипедов нет? – спросила Люся.

– Есть.

– А где их найти?

– Это у господина Дантеса спросите, – проговорился велосипедист. – У них в арсенале есть.

Люся стояла на берегу, глядя, как течет серая вода.

Потом вернулась на вокзал.

Она нашла Дантеса в медицинском кабинете. Он сидел там на койке и жевал банан.

– Нигде спрятаться нельзя, – капризно проворчал он, – всюду глаза.

– Ешьте, ешьте, он полезный, – сказала Люся.

– Но не для меня.

– А почему едите?

– Не пропадать же хорошей пище, – засмеялся доктор.

– Чепуха, чепуха, чепуха! – откликнулся Дантес. – В бананах содержатся очень ценные витамины. Я вчера говорил с магистром.

– Магистр, – пояснил доктор, – это наш местный работник белой магии.

– И черной тоже. В последнее время он нашел пути к Вельзевулу, – заметил Дантес. – Это пронзительный человек! Даже не человек – существо. Зря император ему не доверяет.

– Он ложки крадет, – сказал доктор.

– Выдумка Кюхли. Ты же знаешь, что Кюхля ко всем ревнует императора. Будь его воля, носил бы императора в кармане.

Последние слова Дантес произнес полушепотом и полушепотом же посмеялся потом.

– А у вас в арсенале есть велосипеды? – спросила Люся.

– Есть, а тебе зачем?

– Покататься, – сказала Люся. – Мне надоело здесь сидеть.

– Императрица – самокатчица! – Дантес долго смеялся.

Потом он ушел, а Люся спросила доктора:

– А где он хранит велосипеды?

– Люся, это очень опасно!

– А как еще мне добраться до Сони Рабиновой?

– Не нужна тебе эта Соня. Ничего ты от нее не узнаешь.

– Леонид Моисеевич, у меня нет выбора, – сказала Люся.

– Никогда не скажешь, что тебе только восемнадцать лет, – улыбнулся доктор. – Можно подумать, что ты у нас лет сто прожила и набралась всяких слов.

– Так куда мне идти?

– Это где-то под вокзалом, – сказал доктор. – Я же там не был.

– А кто мне покажет?

– Не знаю.

– Тогда мы пойдем вместе.

– Этого еще не хватало!

– Да поймите же, Леонид Моисеевич! Вместе с вами я могу гулять свободно, никто внимания не обратит. Так вы пойдете гулять с императрицей?

– Пойду, мой ангел, – сказал доктор.

Он снял со спинки стула черный мятый пиджак.

– Мне не нравятся женщины в брюках, – сказал он. – В мои времена женщины не носили брюк.

– В какие времена?

– Когда-нибудь расскажу. Это было совсем недавно, чуть больше ста лет назад.

Через гулкий сводчатый зал вокзала, который, опустев, обрел истинные размеры, они прошли на платформы. В конце за полукругом широкой арки бежали серые облака.

– Пошли по правой платформе, – предложил доктор.

Коллекционеры, которые все еще возились с марками, на них не обращали внимания.

– Какая жалость, что я не собираю марок, – сказал Леонид Моисеевич, – вы знаете, что они не уходят отсюда сутками, а иногда неделями – какое счастье! Никто тебя не торопит, никто не ждет, только ты, твои альбомы и твои конкуренты.

– Странно, что тут нет художников или писателей.

– Может, и есть, – сказал доктор, – только я их не встретил. Нас ведь мало, нас в миллион раз меньше, чем дома. Статистика за то, что к нам ни один творческий человек не попадет. А вот поэт был, но недолго. Он пытался покончить с собой там, выжил, кинулся к нам, и у нас тоже пробыл недолго. Только я не помню его фамилии.

Люся молчала.

Они дошли до края платформы, вышли на открытую площадку и повернули направо. И тут Люся получила ответ на один из вопросов.

На асфальте были вычерчены «классики». Сложные, с номерами. Несколько женщин разного возраста, или, вернее, разной степени изношенности, стояли вокруг «классиков», наблюдая за тем, как одна из них прыгала из клетки в клетку.

Никто не обратил внимания на Люсю и доктора. Этот мир уже потерял к Люсе интерес.

Доктор еще раз повернул направо – они оказались перед входом в метро.