Старый Иерусалим и его окрестности. Из записок инока-паломника

Наш паломник XII века игумен Даниил еще застал в монастыре Пр. Герасима двадцать иноков, и ныне не трудно было бы восстановить его, войдя в сношение с шейхами заиорданских бедуинов; но Патриарх Иерусалимский сам не желает этого и наверное не позволит сделать сего и другим; ибо тогда лавра Пр. Саввы может оскудеть братиею, потому что все с радостью устремятся в обновленную обитель по близости ее к привольным берегам святой реки (так поведали мне сами саввинские иноки).

Чем ближе подъезжали мы к Иордану, тем приятнее становилась дорога; вся равнина была покрыта зеленью и цветами, между которыми преобладали цветы желтого и темно-пунцового колера вроде нашего мака; наконец послышался шум воды – это поток Елисеев катил свои мутные воды в Иордан, ворочая камни и увлекая их с собою; ручей так наполнился от дождей, что мы, подъехав к нему, не знали, как перебраться на другой берег. Бедуины отправились вниз по течению потока отыскивать место более мелкое и безопасное для переправы. Отец Т-н последовал за ними, отвечая на мои уговоры остаться с нами, что он с водой знаком близко; савваиты авва Харитон и послушник Герасим пошли вправо искать проезда к берегам Иордана по сю сторону ручья сквозь чащу начинавшегося леса, а я с отцом В-м остался на поляне. Вдруг слышу вдали в кустах какие-то дикие отрывистые крики, а затем один из наших провожатых бедуинов видимо испуганный выбежал из кустов на нашу поляну. «Кто там? Что случилось?» спрашиваем его по-арабски, и он, мечась то в ту, то в другую сторону по кустам, едва проговорил: «Монах утонул». Мы в свою очередь испугались такой вести более чем доносившимися из леса криками, полагая, что стремление потока унесло в Иордан нашего товарища о. Т-на, а дикие голоса приписывали нападению хищников, ожидая с минуты на минуту их появления пред нами. Но вот показались из кустов два человека, в которых мы тотчас же опознали коптских монахов; они знаками объяснили нам, что их было трое, осталось же двое, а третий утонул. Скоро возвратились и остальные наши спутники: испуг проводников-бедуинов объяснился неожиданною для них встречею в кустах с этими монахами, на которых они наткнулись, убегая из леса от раздавшихся в нем внезапно криков; этими криками, как оказалось, вздумал (вовсе некстати) попугать их саввинский послушник Герасим (за что и получил заслуженный выговор от нас и аввы Харитона); метание же нашего бедуина по поляне, на которой находились мы с о. В-м, объяснилось тем, что он со страха забыл, где именно оставил свое ружьишко. Когда разъяснилось дело, все подшучивали друг над другом по случаю напрасной тревоги кроме виноватого во всей этой суматохе, который, сознавая свою вину и опасаясь впереди выговора от старца, молчал, но в сущности был весьма доволен тем, что напугал наших проводников, бедуинов Мар-Саба, дорогой хвалившихся своею храбростью, которую на этот раз вполне обеспечивало половодье Иордана, делавшее невозможною переправу через нее заиорданским бедуинам. Но хвастуны совершенно позабыли об этом, лишь только услыхали несшиеся из леса дикие возгласы, по их признанию вполне походившие на воинственный крик враждебных им соседей, кочевников с того берега Иордана.