Старый корабль

Ханьчжан забилась в угол, а Додо вплотную припёр её там. Чувствуя, что сейчас задохнётся, она издала душераздирающий вопль. Рассвирепевший Чжао Додо схватил её обеими руками за волосы, повалил и, что-то буркнув, улёгся сверху. В этот момент дверь в подвал распахнулась от сильного удара и вошёл Четвёртый Барин. Чжао Додо вскочил и замер. Поднялась вся в слезах и Ханьчжан. Желваки на лице Четвёртого Барина ходили ходуном, он подошёл и одним ударом свалил Чжао Додо. Тот попытался встать, но получил ещё один удар и распластался на полу. Четвёртый Барин взял Ханьчжан за руку, вывел из подвала и отвёл к себе домой.

С той самой тёмной ночи всё и началось. Он умыл её, мясистой ладонью привёл в порядок волосы, своими руками приготовил овощной суп с мясом. Прибрал для неё одну из пристроек, сказав, мол, будь как дома, пережди здесь смутное время, а потом возвращайся домой, здесь тебя никто не посмеет и пальцем тронуть. Ханьчжан беспокоилась за братьев, и Четвёртый Барин через пару дней придумал, как их вызволить.

В пристройке Ханьчжан прожила больше полугода, каждый день помогая Четвёртому Барину поливать цветы. Ела вместе с ним и ела досыта. За полгода похорошела и стала совсем как взрослая. В городке всё подуспокоилось, и она собралась уйти. Перед уходом расплакалась, сказав, что всё ей дал Четвёртый Барин, что он осыпал её благодеяниями и она всю жизнь будет у него в долгу.

— Что ты говоришь такое! — напустил он на себя строгий вид. — Мы живём в одном городке, ты у меня как приёмная дочь. Можешь приходить, на Новый год, на праздники проведать меня.

Вот так Четвёртый Барин признал её приёмной дочерью и подарил шесть чи набивного ситца. И Ханьчжан ушла. В последующие несколько лет она часто приходила в дом названого отца, как раньше, делала мелкую работу, поливала цветы. На Новый год и другие праздники всегда приносила сласти. Четвёртый Барин гладил её по голове, похлопывал по спине, хвалил: «Вот уж действительно почтительная дочка».

Когда ей исполнилось восемнадцать, как раз прошло четыре года с того времени, когда она покинула дом Четвёртого Барина. Ханьчжан стала очень похожей на покойную мать — тонкие, будто нарисованные, брови, статная, с тонкой талией, фигура. Гордо выпятив грудь и слегка покачивая бёдрами, она повергала парней, в смущение, где бы ни появлялась. С весёлым смехом, не ведая печали, она вприпрыжку проносилась по улице и, бывало, под настроение забегала к Четвёртому Барину. Однажды ближе к вечеру, когда она поливала у него цветы, Четвёртый Барин, читавший на кане книгу, попросил принести немного цветов в дом. Ханьчжан с радостью откликнулась. Она положила цветы на кан, скинула обувь и стала устраивать цветы на подоконнике. Не успела она наклониться туда, как на спину ей легла тёплая большая рука Четвёртого Барина. Потом она забралась к ней под одежду и стала лихорадочно что-то искать. Другая рука сдавила ей грудь. Её лицо вспыхнуло, из горла рвались панические всхлипы. Четвёртый Барин заграбастал её в объятия, казалось, от неё сейчас ничего не останется. Широкоплечий и высоченный, он восседал там как гора и везде поглаживал. Беспрерывно дрожа, Ханьчжан смотрела, как эта гора меняет цвет, становится цвета плоти и нависает над ней.

— Четвёртый Барин, Четвёртый Барин, отпусти меня, — молила она, задыхаясь, — ты же названый отец! Отпусти меня…

А тот спокойно отвечал:

— Ты же всегда была такая послушная, дитя моё.