Старый Мамонт

Смотрю на него. Надо же, как заново родился. Разговорился. То слова за день не вытянешь, всё так же – жестами общается, будто и не умеет. А тут молвит человеческим голосом. Птичка-говорун.

– Ищем своё. Если находим живых – помогаем.

Своё я нашёл. Скинутый мною плащ, подбитый серым мехом. Рядом моё оружие – булава, топор. Бросаю шлем на плащ. Воткнул копьё в землю с накидкой чёрно-белой. Как флаг. Как обозначение места сбора. И занялся сбором трофеев.

Тут вповалку – кони, люди. Чёрно-белых щупал – живы-нет, но не обыскивал. Обычные наёмники. Собранные не на первый день войны. Читай – голодранцы. А вот кольчужные всадники – рыцари. У них в поясах золото попадалось. Перстни с камешками самоцветными – на пальцах, да цепи антикварные – на шеях. Им это уже ни к чему, а я больше за золото воевать не хочу. Мне оно, золото, нужнее, чем мёртвым.

Мародер позорный! Да! Мародёр! Но мясником быть достало!

Натыкаюсь на рыцаря, с ногой, вывернутой в колене под неестественным углом – не в ту сторону, с пробитым копьём боком и разбитой сильным ударом топора личиной шлема. Почему обратил внимание? Меч. Выдернул я у него из ножен меч. Позарился – больно знатный меч, не хуже того, что я тогда с лича снял. Сделал пару шагов дальше, замер. Меч – неправильный. Длина клинка – за метр, ширина у основания – сантиметров пять, двойной дол, обоюдоострый, прямой, типичный полуторник, но слишком лёгкий. Слишком. И цвет. С зеленовато-синим отливом. Согнул – упруго гнётся, но упрямо выпрямляется, махнул пару раз – пришёл в восторг. Вот это – клинок!

Но такому клинку, как изумруду, нужна оправа. Вернулся за ножнами. И сбрую – заодно. Ну, ни фига себе, фестиваль невиданных трофеев – почти полные флаконы с Мёртвой и Живой водой! Когда снимал сбрую с рыцаря, ворочал его, понял, что он живой. Он застонал.

Подобрал щит с крестом, перевернул рыцаря на щит, лицом вверх. Блокировал боль. С параличом, как обычно. Самая опасная – дыра в боку. Крови натекло – море. Надо в него эликсир влить. Выковыриваю застрявший в шлеме топор, снимаю шлем с головы. Совсем мальчишка. Скула, щека, челюсть – прорублены топором. Лежал бы на спине, как сейчас – захлебнулся бы кровью. Заливая всё Мертвой водой, свожу пальцами плоть, Печать. Склеилось. Засовываю палец в рот, выгребаю грязь с кровью и осколками зубов, щупаю щёку с той стороны – ещё Печать.

Индикатор зарядки мигает. Потянулся к накопителю, автоматически проецируя перед мысленным взором нужные руны – индикатор налился Силой на все деления. Всё. Остальные накопители пусты уже. Я последний месяц Силу сливал не в накопители, а в руны. В людей. Через Печать Лечения.

Открывает глаз. Левый. Через правый топор прошёл. Такой молодой – уже Кутузов – Нельсон.

– Спокойно, мальчик, жить будешь, – говорю ему и приставляю горлышко флакона к губам. Он знает, что это, пьёт.

Теперь можно заняться и его боком. Разрезаю ремни, закатываю кольчугу, разрезаю одежды. Плохо дело. Булатом расширяю рану, ковыряюсь пальцами у него в печени. И как ты ещё не умер? Амулет? Вижу. Поддерживает жизнь. Хороший. Нет, не возьму. Он – привязанный к мальчику. А без амулета парнишка умрёт. А этот, ещё один амулет – как у нас, защитный. Это сколько же ударов ты, юноша, принял, что амулет разрядился?

Вот он! Достал я осколок копья. А вот и кольца разорванные от кольчуги, что забило ударом аж в печень. Заливаю всё Мёртвой водой. Обеззаразит и склеит. Печать. Теперь свожу края раны. Печать. Мёртвую воду. Печать.

Нога. Просто вывих со смещением. Вставляю ногу в сустав. Печать. Снимаю паралич. Блокировку боли оставляю. Помню, как бился от боли Корк. Сама блокировка развеется со временем. Сегодня же. Даю ещё глоток элексира Жизни. Последний из моей склянки. А остатки его эликсира убираю себе на пояс.

– Как твоё имя? – спрашивает. Ну, как спрашивает? Булькает и шипит. Тут я скорее догадался. Хотя эликсир Жизни работает – раны лица стремительно «стареют», заживают.

– Не важно, – улыбаюсь, – живи. Оплату за свою работу я уже взял.

Показываю ему его же меч и пояс со всем, что на нём и в нём было.

– Дед! – слышу крик.

Иду. Стоят трое. Друг за друга держатся. И гора нашего имущества. Как это будем уносить? И бросить жалко. Рубиновая сталь дороже золота.

А с холма спускается поисковая цепь людей. Некоторые – в цветах Дома Лебедя. Понятно, кто победил. А нам что теперь делать? Бежать? Как?

Вижу, как мои соратники облачаются в броню. Да. Примем бой. «Мы принимаем бой!» – кричали они.

Я тоже экипируюсь. Потому как опять слышу голос Олега. Спасибо, брат. Я уже и логически понял, что убивать нас будут.

Свой новый трофей – меч – пристёгиваю поверх своего пояса. Рюкзак – на спину. А сверху – щит. Будет дополнительной подушкой безопасности. Как на корове седло – это я про щит на спине, поверх рюкзака. И рюкзаки они нашли, молодцы, ребята! Успели в лазарет сходить, пока я возился с тем мальчиком?

Иной раз их буквальность – на благо. Сказал – собрать манатки, притащили всё, хотя и еле ковыляют. Но иногда выбешивает. Именно эта их буквальность. И даже палатку нашу приволокли. На ней всё и лежит.