Старый Мертвый Свет

Так, а если оно просто затаилось и вот-вот себя проявит во всей красе? Тогда надо сесть и проверить. Только не надо вскакивать, как солдат при побудке — спокойно, плавно и без резких движений подняться и подождать, проверить обстановку.

Нет, голову не кружит, ничего вокруг не плывет. Здорово, он, похоже, приобрел иммунитет к похмелью. Эта мысль заставила Виктора улыбнуться, в первый раз за последние мрачные дни. Ладно, раз жалоб на здоровье нет, кроме сумасшедшей жажды, беремся за работу.

Первым делом Виктор выпил два стакана воды из-под крана и проверил, есть ли в доме электричество. Да будет свет! Щелкнул выключатель, и люстра послушно зажглась. Натянув джинсы и свитер, Виктор направился на балкон. Отодвинул плотную занавеску и открыл дверь, впустив в душную комнату ветерок. Теперь, подставив нос под струю свежего воздуха, он понял, как сильно запустил жилье — там воняло так, словно на этих сорока квадратных метрах три месяца квартировал цыганский табор.

Он осторожно выбирался на площадку балкона из своей зачумленной берлоги, точно боясь, что откуда-то сверху вдруг свалится зомби и вопьется ногтями ему в лицо. Но вместо этого Виктору открылся знакомый вид — широкая улица, деревья, тротуары, грустные пустые окна старинных домов, стены каждого из которых хранили в себе больше интересных историй, чем, например, Канада.

Никаких признаков жизни. Такое ощущение, что город просто спал, или что Виктор попал на съемки фильма-катастрофы, и операторы вот-вот займут свои места на опустевших тротуарах. Кто-то скажет «мотор», и начнутся съемки… Хренушки, это скорее реалити-шоу, чем кино.

А что, если отсюда эвакуировали всех жителей, а Виктор проспал свой счастливый билет в какой-нибудь окруженный бетонной стеной и колючей проволокой лагерь для беженцев? Туда, где дают еду четыре раза в день и есть врачи. И женщины, наверное, тоже. Симпатичные и незамужние, а еще напуганные, нуждающиеся в защите. Эк, Витя, куда ж тебя несет-то…

Хотя, кто знает, где безопаснее. В эти лагеря — если они есть, конечно — наверняка набилось столько народу, что контролировать такую толпу никому не под силу. А ведь могут приезжать и малодушные зараженные, старающиеся этот неприятный факт скрыть, надеясь непонятно на что. И ведь скроют, с них станется, поди-ка, проверь каждого досконально — времени не напасешься. А потом такой городок, где кроме тканевых стенок палаток или картонных летних домиков нет никакой внутренней защиты, превратится в бойню, из которой так просто уже не сбежишь. Военные, охраняющие периметр, наверняка отступят — они-то ждут удара снаружи, а тут рвануло внутри. Солдаты тоже люди, хотят жить, хотят вернуться к семьям, их можно понять. Каково стеречь незнакомых тебе людей, когда родные голодают, забаррикадировавшись в доме и готовясь к медленной смерти.

Стоило немного постоять и внимательнее рассмотреть все вокруг, как стало ясно, кое-что все же изменилось. Во-первых, в доме напротив сгорели две квартиры, расположенные друг над другом. Огонь давно утих, и сейчас из очерченных неряшливой черной рамкой выгоревших окон в воздух поднимались слабенькие струйки бледного дыма, еле заметные при свете фонарей. Если бы Виктор в кратких перерывах между сном, лежанием на кровати и возлияниями не поленился выходить покурить на балкон, он, возможно, увидел бы что-нибудь интересное. А так, через задернутые шторы и пелену табачного дыма, которым здесь уже пропитался каждый уголок, много не разглядишь. Шум выстрелов и визг тормозов как-то быстро перестали удивлять и потрясать, словно так и должно быть. В любой другой ситуации они бы заставили Виктора выйти и посмотреть, что делается в мире, но не тогда, когда мир утратил для него всякую притягательность. Пусть горит, пес с ним.

Во-вторых, к прежним свидетельствам катастрофы — голубому Пежо и брошенной полицейской машине с распахнутыми дверями — добавился еще какой-то солидный джип, сваливший фонарный столб прямо на навес летнего кафе, от чего тот опасно прогнулся. Ну и, в-третьих, кто-то превратил стеклянные стены булочной на углу в груду осколков. Жаль, там были прекрасные круассаны. Виктор, конечно, не был экспертом в этой области, но ему нравилась выпечка из этого места — два шага от дома, и мягкий, теплый завтрак готов.

Единственное, что осталось неизменным, так это трупы тех, кого подстрелили сотрудники полиции. К счастью, их было невозможно изучить лучше — все открытые участки тела облепили мушки. Какая гадость!

— Анчоусы пушистые!.. Значит, это все на самом деле, — Виктор задумчиво потер бороду. Раньше он брился через день или, в редких случаях, через два, а вот теперь уже больше недели не прикасался к бритве. Увидела бы его сейчас Лена — ох, досталось бы, она ненавидела щетину.