Старый пёс

…Снова мы передислоцировались в парадную гостиную. Двигались молча. Я переваривал новый расклад, а что творилось в желудке хозяина дома, мне было накласть. Да и шёл он теперь сзади, не решался подставлять спину. Мысль моя циклилась, и думал я о том, что Рефери, получается, это Босс. А Босс — это Рефери. И наоборот…

Уже в зале он с удовлетворением произнёс:

— Сильно я изменился, не так ли?

— Как это может быть? Ты же был жирный, как пи́нгвин в утёсах.

Бассурманов объяснил: сделал пластику лица и голосовых связок, начал соблюдать строжайшую диету. В итоге — похудел, потом постройнел. Усиленно занялся физкультурой. Согласись, смешно было (сказал он мне по-приятельски) — собрать вокруг себя не просто спортсменов, а лучших, мастеров, и самому при этом быть отвратительной размазнёй, раскормленным слизнем. Твоя силовая акция сильно на меня повлияла, закончил он. Остро захотелось жить, никогда раньше так не хотелось, да и не думал я раньше, что МОЯ жизнь может взять и кончиться…

Спрашивая Босса, как это может быть, я имел в виду совсем другое. Каким образом он остался жив? Что за чертовщина вынула его из объятий смерти? Я ж ему башку прострелил… Но тут вспомнил подробности той моей операции по уничтожению верхушки банды. Вспомнил в подробностях, что мне говорил толстяк, так потрясающе похожий на Босса, перед финальным выстрелом: «Вам нужен не я… Подождите, я всё объясню…» И ответ на вопрос «что за чертовщина» стал не нужен.

Никакой мистики.

Двойник!

Не допёр я тогда, что такое возможно, не хватило оперативной информации. Ни одного доноса насчёт двойника не было, ни самого завалящего слушка! Как тут догадаешься? Простой ведь бандит, как всем казалось. Наглый без меры, беспредельный, но обычный… Не простой, не обычный. Серийный маньяк-убийца. Кто ж знал? У них, у психопатов, особый склад ума, и совершенно особая паранойя в отношении личной безопасности. Так что создать себе двойника было для Артура Артуровича более чем естественно. В результате он — Рефери, а я — дурак.

Это не имело никакой ценности, скорее вред, и не предусматривало никакого расчёта, но я сказал Бассурманову:

— Всем ничтожествам хочется жить, это их главное и единственное желание. Все остальные причуды и бзики, скрашивающие вашу скуку и вашу чёрную бессмысленность, — бегство от страха смерти. Убивая других, извергая вонючую сперму на чужие трупы, вы спасаетесь от беспросветности всего на свете, но это предел для вас, ничтожеств. «Интеллигент!» Ха-ха. Вся ваша жизнь — животный страх подохнуть, потому что вы и есть животные.

— Как ты меня назвал?

— Ничтожество. А как ещё назвать недочеловека, этот генетический хабарик, который убивает детей?

— Каких детей, что ты мелешь, ментура!

— Моего младшего сына ты зачем убил? Из-за своей высокородной интеллигентности?

— Ах вот ты о чём. Ребёнок убит, чтобы наказать мать. Нет для матери худшего наказания. Даже то, что я потом из ней кубики нарезал — не то. Или она не заслужила кары?

— «Не то» ему… Не удовлетворился, бедняжка? Не смог? Социопатическая импотенция? Ну, не дано удовлетвориться так не дано. Это моя жена покарала тебя, насильника, тем, что ты не утешился. Иначе не гонялся бы ты за мной по пятам с идиотскими намёками и знаками внимания.

— Ты зря меня разозлил, Ушаков. Я как раз решал, что с тобой делать, жалко было тебя закапывать, что-то из моей жизни ушло бы. Ей-богу, я испытывал к тебе искреннюю симпатию.

— Искренняя симпатия психопата? Ну-ну. Цирк шапито, а не «Садово-парковая лаборатория».

Босс-Рефери выцедил:

— Ты закончишь точно так же, как твоя шлюха. Я вас рядом посажу. И буду смотреть, как вы трогательно прощаетесь.

— И при этом дрочить, — покивал я. — Ты, кстати, дрочишь с одной руки или с двух? Или второй рукой тебе дрочил Франкенштейн? Он, кстати, рядом был, когда ты пытался ублажить себя, расчленяя мою жену на части?

— Франкенштейн? Рядом? С какого перепугу!

— Ну так ведь это он притащил тебе весть, что нашёл девочку, которая забила до смерти твоего крутого папашу…

Что-то я не то ляпнул. Вообще-то я специально злил Бассурманова, провоцируя его сломать заранее обдуманный план и начать совершать необдуманные поступки. Но тут он вдруг обрадовался, аж зарумянился от предвкушения чего-то приятного.

— Ты думаешь, это твой лучший друг навёл меня на твою Лену?

— А кто ж? Он всех предал. Меня, когда закрутил роман с моей женой. Свою любовницу, когда отдал её тебе на съеденье. Систему, в которой работал, когда стал «кротом». Страну, которой присягал. Даже тебя, Артур, он предал, украв цифровой ключ от твоего контейнера.

— Про контейнер будет отдельный разговор, и очень скоро, — сказал Босс, совершенно уже успокоившись. — Но насчёт своей жены ты, оказывается, не в курсе, Полкан, не в теме. Промазал ты. Я, пожалуй, дам тебе возможность ещё поговорить с Викториной, пусть она сама расскажет тебе, как было дело.

— Какое «дело»?