Старый порядок и революция

Никто не считает себя способным удачно провести серьезное дело без помощи со стороны государства. Даже земледельцы, люди обыкновенно враждебные ко всякого рода предписаниям, склонны полагать, что если сельское хозяйство пребывает в состоянии застоя, то в этом главным образом повинно правительство, не дающее им в достаточном количестве ни помощи, ни советов. Один из них пишет интенданту в крайне раздраженном тоне, в котором уже слышится Революция: «Почему бы правительству не назначить инспекторов, которые бы раз в год отправлялись в провинции исследовать состояние высеваемых культур, объяснять хозяевам принципы их сменяемости, учить их ухаживать за скотом, кормить его, выращивать молодняк, как продавать его и на какие рынки везти? А земледельцы, представившие лучшие образцы культур, получали бы почетные награды».

Инспекторы и награды! — способ, который никогда бы не пришел в голову фермеру из графства Саффолк!

Большинство людей полагают, что только государство способно обеспечить общественный порядок: народ страшится лишь жандармов, а собственники лишь им и доверяют. Как для одних, так и для других конный жандарм представляется не просто защитником порядка — он есть самое воплощение порядка. «Для всех очевидно, — заявляет Гиенское провинциальное собрание, — что один только вид солдата дозорной команды способен сдержать даже самых заклятых врагов всякой дисциплины»23. Вот почему каждый желает иметь у своих ворот небольшой отряд. Архивы интендантства исполнены такого рода просьб; по-видимому, никто не подозревает, что под видом защитника может скрываться тиран.

Прибывающих в Англию эмигрантов более всего поражает отсутствие там подобного рода милиции. Оно наполняет их душу удивлением, а иногда и презрением к англичанам. Один из эмигрантов, человек вполне почтенный, но своим воспитанием не подготовленный к тому, что ему довелось увидеть, пишет: «Рассказ некоего обкраденного англичанина, хвастающего, что в его стране, по крайней мере, нет дозорной команды, вполне достоверен. Иной бывает недоволен причиненным ему ущербом, но когда он видит возвращающихся в лоно общества бунтовщиков, то утешает себя мыслью, что закон сильнее всяких соображений удобства. Однако же, — прибавляет он, — подобные ложные идеи господствуют не во всех умах — есть и вполне разумные люди, придерживающиеся противоположных взглядов, и благоразумие должно в конце концов победить». Ему и в голову не приходит, что странности англичан могут иметь какое-то отношение к свободам. Ему более удобно объяснять сей феномен соображениями научного свойства. «В стране, где влажность климата и недостаток циркулирующего воздуха, — говорит он, — сообщают характеру жителей мрачную окраску, народ склонен заниматься важными предметами. Таким образом, английский народ по своей природе привержен государственным вопросам, французский же народ далек от них».

Поскольку правительство таким образом заняло место Провидения, то естественно, что каждый взывает к нему в своих личных нуждах. Так, мы находим огромное количество прошений, которые, ссылаясь на общественную пользу, касаются тем не менее только частных интересов24. Картоны, хранящие эти прошения, являются, быть может, единственным местом, где оказываются перемешанными все классы, составлявшие общество при Старом порядке. Чтение прошений наводит уныние: крестьяне просят, чтобы им возместили потерю скота или дома; зажиточные собственники — чтобы им помогли извлечь больший доход из принадлежащих им земель; промышленники просят у интенданта привилегий, которые бы оградили их от неугодной конкуренции. Очень часто встречаются прошения владельцев мануфактур, в которых сообщается о плохом состоянии дела и высказывается просьба испросить у генерального контролера пособие или ссуду. Для этих целей, по-видимому, был открыт особый фонд.

Да и сами дворяне являются подчас надоедливыми просителями; причем их принадлежность к дворянскому сословию обнаруживается лишь в том, что попрошайничают они уж больно надменно. Главным звеном зависимости для них является двадцатина. Поскольку доля их участия в выплате данного налога ежегодно определялась советом на основании доклада интенданта, то именно к последнему они и обращаются для получения отсрочки или облегчения платежей. Я читал множество такого рода просьб, поступивших от дворян, — почти всегда титулованных, а часто и от больших вельмож, — составленных, как они утверждают, из-за недостаточности их доходов или тяжелого состояния дел. Вообще, дворяне, обращаясь к интенданту, называют его «господин», но я заметил, что в данных обстоятельствах они именуют его «монсеньор», как и буржуа.

Подчас в дворянских прошениях забавным образом смешиваются нищета и гордость. В одном из них дворянин обращается к интенданту: «Ваше чувствительное сердце никогда не допустит, чтобы отец семейства в моем положении был бы обложен двадцатиной наравне с отцом семейства из простонародья».