Старый порядок и революция

Заметим, что к подобной практике прибегают как лучшие, так и худшие короли. Людовик XII завершил построение системы продажи должностей: Генрих IV продает право их передачи по наследству — настолько пороки системы сильнее добродетелей людей, стоящих во главе ее.

То же стремление избежать опеки сословных собраний побудило вверить большую часть их политических полномочий парламентам, что крайне предосудительным образом впутало судебную власть в дела управления и нанесло им значительный ущерб. Правительству нужно было сделать вид, будто бы взамен отнимаемых гарантий даются новые, поскольку французы, довольно терпеливо переносящие абсолютную власть пока она непритеснительна, совершенно не выносят ее вида. Поэтому всегда бывает благоразумно возвести вокруг власти некие мнимые преграды, которые способны не столько ее остановить, сколько хоть как-то замаскировать.

Наконец, желание воспрепятствовать тому, чтобы нация, от которой требовали денег, не потребовала бы свободы, побуждало беспрестанно следить, чтобы классы не смешивались друг с другом и не смогли бы найти согласие в общем сопротивлении, а также чтобы правительство имело всегда дело с очень ограниченным числом лиц, также разделенных между собой. На протяжении всей истории перед нашим взором проходит столько замечательных государей, отличающихся часто умом, иногда гениальностью, почти всегда мужеством, но мы никогда не найдем среди них ни одного, который бы предпринял попытку сблизить классы и объединить их иначе, как подчинив равной зависимости. Впрочем, я ошибаюсь: был один государь, желавший этого всем сердцем и приложивший к тому все усилия, но — кому ведомы пути божественного Провидения! — им был Людовик XVI.

Разделение классов было преступлением старой монархии, а впоследствии стало ее оправданием, поскольку люди, составлявшие богатую и просвещенную часть нации, не способны более прийти к взаимопониманию и взаимопомощи в правительстве. Страна утрачивает способность управлять собой, следовательно, появление единственного властителя становится настоятельной необходимостью.

«Нация — это общество, состоящее из различных объединенных сословий и народа, члены которого также имеют между собой мало связей и где, следовательно, каждый занят только своим собственным интересом, — с грустью замечает Тюрго в докладе на имя короля. — Деревни и города, равно как и округа, коим они принадлежат, не имеют более общих связей. Они не способны даже договориться о проведении необходимых общественных работ. В этой постоянной войне притязаний Ваше Величество вынуждено принимать все решения самостоятельно или при помощи своих уполномоченных. Ваших особых приказов ждут, чтобы сделать что-либо во имя общего блага или ради соблюдения чужих прав, а иногда даже для того, чтобы воспользоваться собственными правами».

Не так легко сблизить сограждан, которые веками жили как чужие или даже как враги, научить их сообща вести дела. Разделить их было куда как легче, чем теперь объединить. В этом отношении мы преподали миру памятный урок. Когда же, испытав такое длительное и глубокое разобщение, различные классы, на которые распадалось старое французское общество, шестьдесят лет назад пришли в соприкосновение, они первоначально коснулись друг друга наиболее больными местами и сошлись лишь для того, чтобы возобновить междоусобия. Прежние ненависть и зависть этих классов продолжают жить и в наши дни.

Глава XI О своеобразии свободы при Старом порядке и ее влиянии на Революцию

Читатель, остановившийся в чтении данной книги на этом месте, смог бы составить лишь очень неполное впечатление о правительстве времен Старого порядка и плохо бы понял перемены, привнесенные в общество Революцией36.

При виде граждан, живших обособленно и замкнуто в условиях разветвленной и могущественной королевской власти, можно подумать, что дух независимости исчез вместе с общественными вольностями и что все французы были одинаково приучены к покорности. Но ничего подобного не было: хотя правительство самовластно и неограниченно вторгалось во все общественные дела, она было еще далеко от подчинения себе всех индивидов.

Дух свободы еще витал во множестве государственных институтов, но по сути своей уже подготовленных к абсолютной власти. Но это была особая свобода, о которой в наши дни очень трудно составить мнение, поэтому ее нужно проанализировать со всей тщательностью, чтобы понять, какую пользу и какой вред она могла бы нам принести.

Центральное правительство подменяло местные органы, все больше подчиняя себе всю сферу государственной власти. В то же время оставленные или создаваемые им институты, старинные обычаи, древние нравы и даже заблуждения стесняли свободу его действий и поддерживали во многих душах искру сопротивления, помогая сохранить твердость и выразительность характеров.