Старый порядок и революция

«С 1774 года развитие различных видов промышленности привело к увеличению поступлений от всех налогов на потребление», — говорит один из администраторов того времени, и действительно, когда мы сравниваем друг с другом составленные в различные периоды царствования Людовика XVI договоры между государством и финансовыми компаниями, уполномоченными собирать налоги, мы видим, что арендная плата беспрестанно растет с каждым возобновлением контракта, и рост этот становится угрожающим. В 1787 г. величина выплат по арендной плате возрастает на 14 млн. по сравнению с 1780 г. «Можно считать, что общая сумма налога на потребление будет возрастать ежегодно на 2 млн.», — говорит Неккер в своем отчете за 1781 г.

Артур Юнг утверждает, что в 1788 г. торговый оборот Бордо превышал обороты Ливерпуля. Он добавляет: «В последнее время успехи морской торговли Франции были более ощутимыми, чем даже в Англии; во Франции эта торговля удвоилась за двадцать лет».

Принимая во внимание различие во времени, можно убедиться в том, что ни в один из послереволюционных периодов общественное благосостояние не росло так стремительно, как в течение двадцати предреволюционных лет. В этом отношении с годами царствования Людовика XVI можно сравнить только 87 лет конституционной монархии, бывшие для нас годами спокойствия и быстрого прогресса.

Картина уже тогда значительного и все возрастающего благополучия должна была поражать, если вспомнить о всех пороках прошлой системы управления и тех препонах, что встречались еще на пути развития промышленности. Возможно, многие политики, подобно мольеровскому доктору, считавшему, что больной не может поправиться против правил, будут отрицать самый этот факт именно в силу неспособности объяснить его. И действительно, как можно представить себе, что Франция могла процветать и богатеть при всех злоупотреблениях в распределении налогов, пестроте обычаев, существовании внутренних таможен, феодальных прав, продаже цеховых должностей? И тем не менее вопреки всем этим обстоятельствам страна начинала богатеть и всесторонне развиваться, поскольку за внешней стороной плохо сконструированного, плохо отлаженного механизма, призванного скорее тормозить, нежели ускорять развитие общества, таились две очень простые и сильные побудительные причины, действия которых было достаточно, чтобы все связать и направить к единой цели общественного благополучия. Речь идет о всесильном, но утратившем свой деспотический характер правительстве, повсеместно поддерживающем порядок, и нации, высшие слои которой были уже самыми просвещенными и свободными на всем континенте, а каждый простой гражданин имел возможность обогащаться по своему усмотрению и пользоваться однажды приобретенным состоянием.

Король еще вел себя как повелитель, но на деле он вынужден был повиноваться общественному мнению, которое сплошь и рядом вдохновляло его и подсказывало, как действовать, король к нему постоянно прислушивался, боялся его, льстил ему, власть короля, абсолютная по духу, на деле была ограниченной. Уже в 1784 г. Неккер говорит в одном официальном документе об этом как о непреложном факте: «Большинство иностранцев затрудняются представить себе теперешнюю силу общественного мнения во Франции; им сложно понять, что эта невидимая сила властвует даже в королевском дворце. Но эта сила действительно велика».

Нет ничего более поверхностного, чем идея приписывать величие и мощь народа одному только механизму исполнения законов, ведь к успеху ведет не столько совершенство механизма, сколько сила тех, кто приводит его в движение. Возьмите Англию: насколько еще и сегодня ее административные законы кажутся более сложными, разнообразными и беспорядочными, чем наши!60 Но есть ли в Европе другая такая страна, чье общественное достояние было бы значительнее, а общество в целом — крепче и богаче? Всем этим Англия обязана не столько достоинству тех или иных законов, а духу, пронизывающему все английское законодательство… Несовершенство отдельных законов ничему не препятствует, поскольку весь организм полон жизни.

По мере того, как растет описанное мною благополучие Франции, в умах, по-видимому, накапливается неудовлетворенность и беспокойство. Общественное недовольство обостряется, возрастает ненависть ко всем старым институтам. Все отчетливее становится тот факт, что нация идет к революции.