Старый-престарый способ дороги

Потом каюры уехали, и мы стали готовиться к выступлению. В этот вечер мы занимались хорошим делом: подбирали привезенные каюрами меховые штаны, кухлянки, торбаса, оленьи чулки, камусные рукавицы, готовили торбасные стельки и еще десятки мелочей — возиться со всем этим перед дорогой, как известно, столь же приятно, как потом вспоминать о дороге.

Погода нас не подводила, стояли те самые зимние дни, когда бывает тихо и на солнце можно смотреть почти без усилий сквозь белесоватую мглу.

Собаки всегда точно угадывают минуту начала дороги. Пока мы укладывали, привязывали, прикрепляли к нартам, они лежали безучастно и зевали сытыми зевками хорошо кормленных зверей, а точно в последнюю минуту подняли разноголосый вой. Мы выбрались сквозь сугробы на изрытый застругами лед бухты Сомнительной, и обе упряжки с лаем рванули вперед. Наконечник остола со скрипом врезался в твердый снег, потому что нельзя собакам бежать быстро на первом километре дороги, и они перешли на легкий бег, потом то одна, то другая собака стали приседать на бегу, и, наконец, как-то все они встряхнулись, и началась спокойная рысь, которая держится до тех пор, пока собаки совсем не устанут.

Мы рассчитывали в первый день добраться до избушки в тридцати километрах к западу от нашей базы. Избушка принадлежала знаменитому человеку — Нанауну, который в двадцать шестом году прибыл на остров с первой группой эскимосов-поселенцев. Нанаун уже месяц, как лежал в больнице на мысе Шмидта со сломанной ногой — смешная для полярного охотника вещь: поскользнулся и сломал ногу.

До избушки все шло неплохо. На нарте Ульвелькота отскочил подполозок, но он вытащил откуда-то ящичек, обвязанный ремешками, в ящичке лежали плоскогубцы, разные шурупчики и отвертка, и через пять минут нарта снова была в порядке. Я с удовольствием заметил в ящичке несколько примусных иголок и два коробка спичек. В такой дороге примусные иголки и спички раскладываются в возможно большее число мест, ибо классика утверждает, что именно от этих незначительных вещей зависит жизнь человека.

Мимо избушки Нанауна можно было проехать не заметив, если бы не торчала из снега длиннющая жестяная труба. Мы раскопали сверху снег и съехали вниз, как в метро, только вместо эскалаторов были собственные животы.

Я втайне хотел продемонстрировать хозяйственному человеку Ульвелькоту свой житейский опыт. Еще несколько лет назад мы научились у чукчей рассверливать капсюльное отверстие в примусе, предназначенном для зимней дороги. Тогда он горит вдвое сильнее и работает так же хорошо на солярке, как на керосине, а найти брошенную в тундре бочку солярки можно довольно часто. Все-таки из моего хвастовства ничего не вышло: примус Ульвелькота работал лучше.

Пока мы занимались чаем, вышел первый дорожный курьез. По неписаному правилу найма упряжки ты берешь в дорогу разные «цивилизованные» продукты: сахар, чай, масло, галеты. Каюр берет мясо. По простоте душевной и Куно и Ульвелькот взяли с собой привычную копальхен — нечто вроде засилосованной в специальных ямах моржатины. Я ничего не хочу сказать плохого об этом продукте, ибо именно он давал в течение тысячелетий здоровье и жизнь чукчам и эскимосам, но приезжим он не всегда нравится из-за цвета и запаха. Произошло небольшое недоразумение, каюры страшно смутились. Немедленно на свет были извлечены другие запасы: медвежье сердце как деликатес для строганины, небольшой кусок оленины и пяток лепешек эскимосского пеммикана — резервная еда на крайний случай. Но впереди у нас было еще много дней, и мы с Серегой взялись за копальхен, благословляя судьбу, что нам приходилось есть ее раньше. Возможно, на острове была копальхен особого качества, ибо с каждым разом аппетит у нас прибавлялся да прибавлялся.

После чая настроение стало совсем бодрым. Мы еще раз осмотрели нарты, осмотрели аппаратуру и груз и решили ехать дальше, до следующего опорного пункта на мысе Блоссом, в пятидесяти километрах от этой избушки. Там тоже имелась охотничья избушка, последняя на нашей дороге. Собаки шли уже совсем спокойно, словно догадываясь, что им сегодня предстоит так или иначе добирать расстояние до восьмидесяти километров.