Старый шаман

А он… а он сам… он увидел будущее? Он… Гу Анг всё у него отберёт?! И отца, и семью, и состояние наследника… всё отберёт?.. О, какая же мука знать, что ты уже увидел, какая мука встретит тебя в аду!

***

Месяца два прошло. Тяжёлых очень месяцев для старшего сына хозяина. Якобы старшего. Слуги боялись смотреть на него, даже когда отходил. Люди в городе шарахались от него, получившего проклятие дракона! Приятели прежние – которые ими казались – отказались пускать за порог. Он у одного мечом цветник жены главной искромсал со зла. Но даже тогда не вышел мерзкий друг. Бывший друг. Или никогда другом не бывший?.. Как вместе пить и по борделям ходить – так он очень за. А как дружить с несчастным, в беду попавшим и оттого ещё больше всеми презираемым, так нет?!

Отец избегал его. И оттого было больней.

Хотя два раза сладости кто-то оставил в покоях его. А на третий раз он увидел робко озиравшуюся глазом единственным и торопливо уходящую Кэ У. И новый поднос нашёл, с мясом, в тесте сваренным. Но ничего ей не сказал. Хотя и перестал уже приветствовать, уродиной зовя, а стал лишь: молодая госпожа. Сестрою так и не назвал. Она ведь дочерью была от матери другой, от женщины, с которой матери изменял его отец, так много слезами омывала руки и голову сына мать его, одинокая, в ночи те бессонные.

И не было уже Хэя добросердного, который бы мог прийти и снова смущённо улыбнуться ему. Он бы точно улыбнулся – Ён Ниан в этом был уверен! Если бы ещё жил.

Но страшнее были картины и обрывки голосов чужих, поселившихся в его голове со дня проклятья. Он как-то шёл мимо дома друга бывшего, точнее, всегдашнего своего врага, мерзкого и коварного, цветы жены которого разрубил. Да, на ворота мрачно его покосившись, мрачно пожелал предателю сдохнуть.

– Он умрёт недели через три, – шепнул ему голос шипящий старческий в ухо.

В ужасе обернулся Ён Ниан, но за собою никого не углядел. И люди стояли далеко, пятились напуганного, от него, проклятого драконом. Хотя и сыном всего лишь господина реки и дождя, младшим из сыновей.

И умер недели через три тот мерзкий молодой господин, с лошади на охоте упав, шею себе свернул, кровью захлебнулся гнусной своей. Ён Ниан, услышав, обрадовался поначалу, но голос старческий припомнив, вдруг помрачнел.

А голос шептал, шептал…

Что спит служанка старая и с охранником молодым. Что обманывает отца его чиновник главный столицы. Что утопнет скоро девушка, цветы продававшая, узнав, что ждёт дитя от… да мысли эти странные ему к чему?..

Но голос шептал, шептал…

Да снились ночью страшные сны.

Да отец с приятелем своим поссорился вдруг, хотя ничего никому подробно о том не рассказывал.

Да люди шептались в один день, что молодая девка, продававшая на главном рынке цветы, вдруг пошла и утопилась, отправилась самовольно в царство бога реки. Да разве он примет её, нищую и своевольную?.. Но дракон так и не появился в ближайшие дни. Может, и принял, болезную. У неё из семьи никого не осталось.

И вдруг понял Ён Ниан, что стоит ему подумать, что кто-то умрёт – и картины видит о смерти. И люди мрут те в ближайшие дни. Хотя и не все. Но кто умер – умерли так, как в его виденьях. А подумает, с кем же дружны те и те – и картины видит он. Хотя тут уж и не так просто проверить. О связях некоторых люди не говорят. Особенно, кто кого предал и кто кому за что обязан.

И невольно женщин увидел отца, в объятьях того. Увидел двух мальчишек – сыновей своих – что спрятали матери в каких-то деревнях. И понял в ужасе, что матери их, разные женщины, охотнее выбрали детям жизнь в нищете, чем попытку попытаться признаться и попросить пустить хотя бы их детей в дом старшего сына Хон Гуна! Ужели он таким жутким был в их глазах?! Ужели… ужели, когда ласкал он их, охмелевший, а они – его в ответ ласкали, когда слова говорили, как любят его они, какой красивый он, как им восхищены… ужели всё врали? Ужели… врали все они?..

Ещё узнал, что дочь его другую мать – новенькая в борделе и первою доставшаяся ему – самолично удушила. Лишь бы не иметь с ним дела. Он видел, чётко видел жуткую картину, как молодая женщина, рыдая, говорила подруге, жившей в покоях напротив её, когда та упрекала её за жестокость к невинному дитя:

– Да уберегут же боги тебя саму от того, чтобы войти в дом этого господина! И от детей от него пусть уберегут! – отчаянно сжала рукав подруги оторопевшей. – Да разве может мать разумная пожелать своему дитя, чтобы он рос возле такого отца?! Все в городе только и твердят, что он – непочтительный сын. Что хуже него к отцу и братьям, и сёстрам своим в этом городе не относился никто!

Да на пол опустилась, обессилевшая: