Старый тракт (сборник)

Возможно, сборы мои затянулись бы надолго, если б не разразилась новая беда. В одну из ночей был арестован мой старший брат Иван, недавно восстановленный в партии в краевой инстанции.

Во время обыска, наряду с его краеведческими записями, картами, зарисовками древних стоянок и месторождений ценных ископаемых, были забраны черновики моего незавершенного романа и рефераты по различным историческим и экономическим вопросам, составленные, естественно, по широко известным книгам.

Откладывать поездку в Москву дальше было уже нельзя. Я продал на «толкучке» свою кожаную тужурку, по пятерке-десятке выпросил в долг у некоторых родственников, и поехал полный уверенности, что я все-таки чего-то добьюсь. Единственное было у меня опасение — доеду ли, не схватят ли меня в Омске, не пошлют ли к брату на «свидание», по дорожке, проторенной многими, очень многими. Но все ж доехал.

Сурово и неприветливо встретил меня великий город. Хлестали обильные дожди ранней холодной осени. Хмуро ползли низкие тучи над Москвой, и люди показались мне какими-то насупленными, молчаливыми. У меня еще сохранились кое-какие адреса комсомольских работников Москвы. Попробовал позвонить кое-кому по телефону, ответы были в основном схожие: «Его нет и когда будет неизвестно», «он здесь больше не проживает», «просим больше не беспокоить».

Я понимал, что таится за этими ответами. Комсомол подвергался сосредоточенному разгрому.

Направился на Старую площадь. Прежде чем войти в подъезд, ведший в парткомиссию, — осмотрелся. Вдоль здания ходили взад-вперед молодые парни, — и я опознал в них наружную охрану, хотя и в штатском.

Вошел в здание. Тут охрану несли военные в форме.

— Вам что нужно? — спросил меня постовой.

Я объяснил суть дела, подчеркнул, что приехал издалека — из Сибири.

— Прием по вызову, у вас вызов есть? А, вызова нет, в таком случае помочь ничем не могу, — ответил четким голосом постовой.

Я начал говорить о своих письмах, на которые нет никакого ответа, но постовой нетерпеливо замотал головой, громко, с нотками раздражения, произнес:

— Я уже вам сказал: прием по вызову. — И кинув на меня резкий взгляд, добавил: — Вы что, не понимаете по-русски?

Я поспешил выйти. Отойдя от подъезда шагов десять-двадцать, остановился, раздумывая, что же делать?

И тут увидел немолодого человека, который, как бы проходя мимо меня, чуть придержал свои шаги.

— Вы в парткомиссию? — услышал я приглушенный голос.

— Именно так.

— Я пойду рядом с вами и все объясню.

— А вы кто?

— Сейчас узнаете.

— Слушаю вас.

— Я такой же, как вы. Нас таких собралось в Москве очень много. Образовалась очередь. Ваш номер 4748. Ваше место для переклички у дома Боярина. Перекличка бывает с 12 часов ночи. Остальное вам объяснят. До свидания.

Я не успел сказать этому загадочному человеку ни одного слова, так как он быстро повернулся и пошел назад. Мне захотелось догнать его, расспросить подробнее обо всем, что он сказал, но, словно почувствовав мое намерение, человек обернулся и сделал рукой останавливающий жест: не пытайтесь!

«Что бы это значило? Не провокация ли какая-то? Но ради чего?» — раздумывал я.

Не без опаски, около двенадцати часов, я приближался к указанному месту — музей-дом Боярина. Опять в Москве шел дождь, дул пронзительный ветер, тускло мерцали фонари над трамвайными путями.

Я остановился возле музея, осмотрелся. В темноте мельтешило несколько человеческих фигур.

— Из очереди? Какой номер? — услышал я голос из темноты.

— 4748.

— Следующая отметка вам в среду.

— Сколько же ждать придется?

— Как повезет! Может быть, месяц, а может быть, годы.

— Так долго?

— Уходите! Накапливаться здесь не рекомендовано.

Я собирался еще кое-что выяснить, но фигура, говорившая из темноты человеческим голосом, растворилась в сумерках бесследно. Я побрел, что называется, восвояси.

С ночной электричкой мне предстояло доехать до Подольска. Там в общежитии студентов машиностроительного техникума жил мой товарищ, бывший очеркист «Большевистской смены» Николай Драчев. До учебы в техникуме он работал в газете «Комсомолец Хакассии» и был исключен из комсомола за связь с врагами народа. Посадка ему была обеспечена, он знал это и покинул Хакассию, не дожидаясь, когда такое произойдет. Теперь Драчев обитался в Подольске, будучи пока студентом техникума.

Из милости, но все-таки за небольшую плату, он упросил вахтера приютить меня. Вахтер бодрствовал, а в вахтерке на жестком голом диване коротал ночи пришлый человек.

В среду в означенное время я снова был у дома Боярина. Ночь выдалась и потеплее, и посветлее. Еще издали я увидел кучку людей, которые стояли, тесно притиснувшись друг к другу. Я подошел поближе. На этот раз никто не спросил у меня моего номера. Все были увлечены чем-то другим и, по-видимому, очень важным.