Стать человеком

– Так случилось. В тебя легче всего было проникнуть. Ты – не человек, – даже рыба не могла бы говорить более равнодушно, чем двойник из снов.

– Как, не человек? А кто же? – опешил Святослав.

– Ты – заготовка человека, пустышка, в которой нет ничего.

– Я пустышка? – Святослав попробовал разозлиться. Багровые сполохи со стен неожиданно обрушились на Святослава эхом собственного крика. Пришлось просыпаться.

По давно установившейся традиции по воскресеньям Святослав посещал родителей. Надо было ехать и сегодня. Отговорок серьезных не нашлось, и Святослав отправился в длительное путешествие через всю Москву.

Встретила родная квартира знакомым с детства запахами борща, и чего-то неуловимого, чем пахнет только дом, где ты провел детство. В новую квартиру Святослав переехал совсем недавно, года не прошло. Обнял мать, поздоровался с отцом, и вот они уже сидят за столом, на котором парует кастрюля, дразня желудок сытными ароматами.

За борщом последовала картошка, запеченная с сыром в духовке. Спустя час Святослав сидел сытый, донельзя довольный жизнью. Ночной кошмар сгинул, отступил, развеялся кошмарным сном в теплом воздухе отчего дома.

– И когда же ты, Святославушка, женишься у нас? – прервала послеобеденную нирвану мать самым, что ни на есть материнским вопросом.

– Да ладно тебе, мама, чего ты? – вяло отбрыкнулся Святослав, но мать не отставала.

– Нет, не ладно. Мы с отцом старые уже, а внуков увидеть охота. Вот и девушка хорошая у тебя, Наташенька…

Обжигающая волна злости накрыла Святослава с головой, вырвалась острыми ледяными иголками ответа:

– Мама, помолчи. Я сам решу, когда и на ком мне жениться.

И мать замолчала. Удивленно шевелились ее губы. Женщина силилась что-либо сказать, но не могла, лицо вдруг отказалось повиноваться. Лишь когда Святослав отвел взгляд, ставший вдруг чужим и холодным, старая женщина смогла нормально вздохнуть.

– Я лучше пойду, – резко бросил Святослав, и вскоре хлопнула входная дверь.

А в покинутой квартире без слез плакала мать, и скорбно смотрел на нее старый, совсем седой отец.

День восьмой.

Разговор продолжился на бескрайней заснеженной равнине. Стылый ветер играл темно-огненными кудрями Святославова собеседника, превращая его голову в своеобразный костер. А глаза рыжеволосого, казалось, собрали весь холод ледяного, равнодушного неба. Мимо собеседников нескончаемой колонной шли чудные исполины. Тела – словно скалы, бороды – словно иней. Под ногами их ощутимо дрожала земля, а в снегу оставались глубокие следы, огромные – куда там слону. Исполины шли и шли, исчезая за горизонтом, не замечая разговаривающих.

– Почему ты не освободишь меня? – спросил голубоглазый.

– Сначала скажи, почему я пустышка? – Святослав завелся, и отступать не хотел.

– Человек только тогда человек, когда в жизни его есть что-то свое, созданное им. У тебя такого нет ничего. Ты всегда послушно шел туда, куда тебя вели. Как баран в стаде, пошел на модную специальность в институт. По блату устроился на хорошее место, благодаря отсутствию своего взгляда выслужился. Ты никогда не был собой, а всегда тем, чего от тебя ждали. И посему ты пуст, как разграбленная могила.

– Неправда, – прошептал Святослав. Горько, неправдоподобно горько было осознавать, что все, сказанное двойником – правда. – Нет! – под этот крик рухнуло на Святослава небо, и он проснулся.

А рано поутру, едва системный администратор успел добраться до работы, его вызвали к шефу:

– Вас Анатолий Константинович вызывает, – сладким голоском пропела секретарша. – Сердит весьма, – и девушка обворожительно улыбнулась.

Когда Святослав вошел к начальству, сразу понял, разговор предстоит нелегкий. Анатолий Константинович был, мягко говоря не в духе.

– Садись, Святослав, – бросил он резко, оторвавшись от бумаг.

Святослав сел, и неожиданно легко поймал гневный, пышущий искрами, взгляд шефа. Поймал, и не отпустил. Заставил исчезнуть из глаз гнев и раздражение. На секунду привиделась Святославу серая дымка вокруг головы начальника, тот дернулся, и Святослав отвел глаза.

– Хм, да, – шеф явно оказался в растерянности. – Зачем я вызывал-то тебя? – Анатолий Константинович вытер лицо платком. – Вот надо же, забыл!

– Ну, тогда я пойду? – спросил Святослав.

– Иди, иди, – и Святослав оставил начальство в высшей степени недоумения.

Выйдя из кабинета, Святослав подошел к секретарше:

– Вот что, Людочка, – сказал он, улыбаясь, и чувствуя, как рыжеют его волосы. – Не стоит нам помнить обиды. Я прошу прощения за давешнюю вспышку, и в знак примирения приглашаю вас сегодня вместе поужинать.

– Ах, я не знаю, Святослав Сергеевич, – с плохо скрытой радостью затрепетав ресницами, ответила секретарша. – Ну, хорошо, я согласна.

Вечер удался на славу. Святослав был, как никогда мягок и обворожителен, много шутил, давя то и дело вспыхивающее отвращение. Улыбался, флиртовал в открытую. И сказать, что Людмила отвечала на его флирт, это значит, ничего не сказать. И посему, когда после очередного медленного танца, столь горячего, что от него возбудился бы и мертвец, Святослав предложил: