Стать Джоанной Морриган

Конечно, я видела свои отражения – смутной тенью – в темных магазинных витринах, но эти витрины совершенно меня не знают, они видят меня лишь секунду, когда я прохожу мимо, и откуда им знать, как я выгляжу на самом деле? Стекло, отражающее меня в спешке, может и ошибаться. И наверняка ошибается.

Но здесь, в телестудии, на мониторах, я вижу себя в полный рост, в цвете – впервые в жизни.

И хотя это могло бы случиться когда угодно и где угодно – в ситуации более драматичной и даже возвышенной, – я смотрю на себя в монитор и чувствую, как у меня разбивается сердце.

Потому что мой самый главный секрет – я скорее умру, чем скажу это вслух, и даже не стану записывать в дневнике, – я хочу быть красивой. Больше всего на свете я хочу быть красивой – потому что тогда я буду защищенной, и мне обязательно повезет в жизни, и вообще это так утомляет, когда ты некрасивая.

И теперь, стоя у микрофона и глядя на себя в монитор, я, обмирая от ужаса, вижу то, что увидит и сразу заметит миллион телезрителей: я некрасивая. Совсем некрасивая.

Я – очень бледная круглолицая девочка со сросшимися на переносице бровями и маленькими глазами. У меня гладкие прямые волосы мышиного цвета, причем мышь явно сдохла, и я совсем некрасивая. К тому же я толстая и квадратная – при моей бледности я похожа на белесый дешевенький холодильник, который выкатили на сцену и нарисовали на нем лицо перепуганного ребенка – просто чтобы поиздеваться.

Я смотрю на себя в монитор и вижу, как я читаю стихотворение, почти не глядя на листочек с текстом, читаю громко и выразительно – потому что мне все равно, как я выгляжу. Я – писатель, поэт, мои слова обращаются напрямую к сердцам и душам людей, меня не волнует красивая внешность, и суетное тщеславие, и симпатичное платье, в котором я тоже была бы посимпатичнее. Да, я страшная, как смертный грех, но сейчас это не важно.

Просто потом надо будет придумать, как это обосновать. Как доказать миру, что это не важно, красивая я или нет. Совершенно не важно.

Ко мне подходит ведущий «Выходных в Мидлендсе» Алан «Уилко» Уилсон. Камеры предвосхищают его передвижение по студии, словно льстивые царедворцы, пятящиеся с поклоном перед государем. Моя тревожность растет, угрожая разорвать меня изнутри. Я вдруг вспоминаю одну очень важную вещь о «Выходных в Мидлендсе». Очень важную вещь.

В Мидлендсе все ненавидят эту программу. Ее смотрят лишь для того, чтобы всласть поглумиться.

Появиться в «Выходных в Мидлендсе» означает в буквальном смысле отдать себя на растерзание всем мидлендским скучающим обывателям, буднично злобным на всех и вся. Они разорвут меня в клочья.

На этом месте у меня, натурально, взрывается мозг.

«Дружба», стихотворение Джоанны Морриган.

Кто мой лучший приятель, мой верный друг?
Такого друга встретишь не вдруг.
Я скажу, верь – не верь,
Но мой лучший друг – зверь,
Моя собака, похожая на Лималя,
Не человек – люди меня пугают,
Люди могут предать,
Люди могут обидеть,
Видят только плохое в тебе,
А хорошего вовсе не видят.
А собака – она не предаст никогда,
Если грянет любая беда,
Она будет рядом,
Моя Вулверхэмптонская волчица,
На тебя я смогу положиться
Всегда,
То есть не переставая.
Мы с тобой – стая, а в стае
Все стоят друг за друга.
Бьянка, ты моя лучшая подруга,
Лапами ты меня не обнимешь,
Я знаю,
Но зато ты обнимешь меня
Глазами.

– Это Джоанна Морриган из Вайнери, пригорода Вулверхэмптона! – говорит Алан, заходя ко мне в кадр. – Что ж, Джоанна, хочу тебя кое о чем спросить.

– Нет, Алан, нам было бы неприлично встречаться наедине.

Я не собиралась этого говорить. Ответ вырвался сам собой, чисто на автомате – мозги отключились от страха. Шутка сама себя выдала, как мы всегда говорим с Крисси.

К моему удивлению, Алан ужасно смущается.

– Ха-ха, Джоанна! Я смотрю, у тебя исключительное чувство юмора, – говорит он, выходя из оцепенения и глядя в камеру. – Значит, ты любишь свою собаку?

– Да, Алан.

– И всегда любила свою собаку?

– Да, Алан.

– Джоанна, на прошлой неделе гостья нашей программы, Джудит Тревалин из городского совета Реддитча, высказала мнение, что собак так называемых «бойцовских» пород – ротвейлеров, доберманов, питбулей и немецких овчарок – следует массово усыпить. Как бы ты отнеслась к тому, если бы твою «волчицу» усыпили?

– Как я написала в стихотворении, Бьянка – мой лучший друг, – говорю я. – Усыпить Бьянку – это все равно что убить лучшего друга.

– Но как бы ты к этому отнеслась?

Я на секунду задумываюсь.