Стать огнем

Как-то заехав по делу в заготконтору, Степан стал свидетелем бурной перепалки председателя заготконторы, известного прохиндея, с Андреем Константиновичем.

Счетовод, бледный, точно заиндевевший, сидел за столом, усеянным бумагами. Председатель, красномордый от гнева, размахивал руками. Начала ссоры Степан не захватил, конец услышал.

– Милостивый государь! – цедил Андрей Константинович. – С цифрами не поспоришь.

– Государи кончились в семнадцатом году! – разорялся председатель. – Теперь товарищи!

– Товарищем вы мне вряд ли станете. И липовых отчетов я подписывать не буду! Покорный слуга!

Разъяренный председатель выскочил из кабинета.

Андрей Константинович несколько секунд сидел молча, поджав губы, которые, похоже, тряслись. Потом повернулся к Степану:

– Что у вас?

– У меня коммуна, – вдруг выпалил Степан, напрочь забыв, зачем пришел.

Стал рассказывать, то несвязно, торопясь, то останавливаясь, уточняя, приводя примеры. Про коммуны нынешние и богатые крепкие сибирские артели в старое время, про ошибки и про перспективы новой формы хозяйствования, с помощью которой только и можно накормить страну. Поделился даже своим главным сомнением – как избежать неравенства при вступлении в коммуну.

– Это как раз просто, – сказал Андрей Константинович. – Необходимо установить своеобразный ценз на вступление. Скажем, пять коров, десять лошадей или сколько-то овец и еще чего там последует в общее пользование. У того, кто не способен внести полный ценз, будут произведены постепенные урезания из заработной платы.

– Дык как пересчитать-то коров на овец, на семенное зерно, плуги и прочее?

– Определив их условную стоимость.

– Ах, какая светлая мысль! – восхитился Степан. – Сам-то я не додумался. Ведь при такой организации стимул возникает аграмадный! Мужик станет жилы рвать, чтобы стать полноправным членом обчества, артели… тьфу-ты, разволновался! Коммуны! Раньше в Сибири Обчество было, чтоб в него вступить, надо было доказать… и в артелях промысловиков распределение по труду… Ах, любезный вы мой Андрей Константинович!

– Я не понял, зачем вы мне про все это рассказываете… – нахмурился счетовод.

– Дык идите к нам! Главным счетоводом, или как по-другому должность назовем. Зарплату положим. Не знаю какую, но, клянусь, постараемся не обидеть! – Степан замер, страшась получить отказ, понимая, что без правильного планирования и учета коммуна обречена. Учитывать и подсчитывать мог только образованный человек. Где его найти? Вот – сидит перед тобой, хмурится. Сейчас откажет с какими-нибудь дворянскими словечками: «покорнейше благодарю, весьма польщен…»

– Неожиданное предложение, – сказал Андрей Константинович. – Мне нужно посоветоваться с женой… А вот она сама. Уже обед?

Он встал, когда в комнату вошла женщина в оренбургской шали, повязанной поверх бархатной шляпки, в темном пальто, отороченном серебристым каракулем. В руках она держала корзину с крышкой. Очевидно, обед супругу.

– Позволь тебе представить… э-э-э, – замялся Андрей Константинович.

– Степан Еремеевич Медведев, – поклонился Степан, – председатель коммуны «Светлый путь», то есть еще не председатель, не выбирали, организатор я.

– Моя супруга Ирина Владимировна. Представь, Ира, зовет в свою артель на должность экономического управленца.

– Зову! Очень зову! От всего сердца!

Ирина Владимировна, как и муж, носила очки. Несколько секунд они смотрели друг на друга, точно вели мысленный разговор. За блеском очков Степану было не разглядеть выражения глаз.

– Это ведь в сельской местности? – спросила Ирина Владимировна. – Природа и чистый воздух?

– Великолепная природа! – заверил Степан. – Лес, луга, река, пруд – красотища. И воздух, конечно.

– Омск – ужасно пыльный город. – Ирина Владимировна поставила корзинку на стол. – На обед у тебя консоме и пирог с капустой, – сказала она мужу.

Степан понял, что его вежливо выпроваживают, но все-таки уточнил:

– Когда приступить сможете?

– Думаю, что мое увольнение из сей организации не за горами, – попрощался Андрей Константинович.

Фроловы были, конечно, белой кости, дворянской. И не сибиряки. Как их занесло в Омск, Степан так и не узнал. Ушлые бабы выяснили, что вроде и он, и она раньше в гимназиях преподавали. Он – математику, она – языки. И что был у них ребенок, девочка, умерла в пятилетнем возрасте от скарлатины. Постельное белье Ирина Владимировна стирала с белением и крахмалением. На стол мужу еду подавала (точно видели!) на нескольких тарелках фарфоровых, одна плоская, а сверху суповая, третья маленькая рядом – хлеб класть. Салфетка крахмальная (для одного раза пользования!) в кольцо засунута, по краям от тарелок по нескольку ложек, ножей и вилок серебряных.